|
•Главная •Автор •Атлас •Статьи •Топография •Рецептура •Книги •Дао дэ цзин. Комментарий •Гостевая книга •Форум •Отзывы •Как найти •Пьесы •Интервью |
Библиотека Дао дэ цзинГлавы Дао дэ цзинГлавы 13 - 16. Глава 13. Батонов 13. "Благосклонность, как и немилость, Hепpиятность несет с собою; Чин высокий, как себялюбие, Означает стpадания тяжкие". Как понять это пpо "благосклонность, Что несет непpиятность с собою, Подобно немилости"? Понимай это так: Коль чyть-чyть благосклонность yбавится Hепpиятность yже тyт как тyт, Hy а если совсем пpопадет, Ждет лишившегося гоpе гоpькое. Как поймем тогда "чин высокий, означает стpадания тяжкие, Как себялюбие"? Понимай это так: От любви к себе Все мyчения-то сеpдечные. Hy, а если о себе не печься, То пpейдyт и любые стpадания. Тот земными пyсть пpавит поpядками, Кто чины выше сеpдца не ставит. И не стpашно томy миpовyю волю довеpить, Кто за каждого, как за себя, готов быть в ответе. Борушко 13. Слава равна позору. Гордость сродни горю. Почему слава равна позору? Стремишься - из страха умереть безвестным. Обретя - трепещешь потерять. Оба вспоены из ключа страха. Так слава равна позору. Почему гордость сродни горю? Гордый привязан к себе: воин в путах легко уязвим. Безразличного несчастье не тронет, стало быть не случится. Служи людям беззаботно - станешь свободен. Вингородский 13. И к почестям, и к позору относись как к тревожному предупреждению. Цени большую беду как собственное тело. Что значит, и к почестям, и к позору относиться как к тревожному предупреждению? Почести соответствуют движению вверх. Позор соответствует движению вниз. Обретению их сопутствует тревога. Потере их сопутствует тревога. Это определяется: И к почестям, и к позору относись как к тревожному предупреждению. Что значит, ценить большую беду как собственное тело? Потому для твоей сущности может быть большая беда, что сущность осуществляет наличие тела. И если бы у сущности отсутствовало тело, то откуда бы взялась беда? Причинность: Когда через придавание большого значения собственному телу осуществляешь действия в Поднебесной, тогда можно доверить Поднебесную. Когда через любовь к своему телу осуществляешь действия в Поднебесной, тогда можно поручить Поднебесную. Доброхотовы 13. Слава и позор одинаково страшны Величие великое несчастье Почему слава и позор одинаково страшны? Славу добывают среди опасностей, а потерять боятся Почему величие -- великое несчастье? Несчастен я, когда один Перестану слишком себя ценить, пройдет и несчастье Великий может жить среди людей Если служит им самозабвенно Кто забудет себя для людей, может жить с ними Кан 13. Благосклонность, немилость - трепет единый. Знатность, страданье - для плоти едино. Что означает: "Благосклонность, немилость - трепет единый"? Благосклонность ввергает в зависимость. Обретенье её - трепет. Утрата её - трепет. Вот что значит: "Благосклонность, немилость - трепет единый". Что означает: "Знатность, страданье - для плоти едино"? Причина тягчайшего из моих страданий - в обладании плотью. Не имей я плоти, где взяться страданью? Отсюда: знатный, плотью своей полагающий Поднебесную, может равно опереться на Поднебесную; влюбленному, плотью своей полагающему Поднебесную, может равно довериться Поднебесная. Конниси 13. Почесть и позор от сильных мира (для мудреца) одинаково странны. Собственное тело тяготит его, как великое бремя. Что значит: почесть и позор от сильных мира одинаково странны (для мудреца)? Почесть от сильных мира - унижение (для мудреца), поэтому, когда она достанется (ему), то (он) относится к ней, как к совершенно призрачной; когда она потеряется, то также к ней относится, как к презренной. Вот это-то и есть: к почести и позору от сильных мира относиться как к призрачному. Что значит: собственное тело тяготит его (мудреца), как великое бремя? Я имею потому великую печаль, что имею тело. Когда я буду лишен тела, то не буду иметь никакой печали. Поэтому, когда мудрец боится управлять вселенной, то ему можно поручить ее; когда он сожалеет, что управляет вселенной, то ему можно отдать ее. Кувшинов 13. Любовь и благосклонность причиняют одни беспокойства. То, что ценится высоко, наносит наибольший вред твоему телу. Но почему любовь и благосклонность причиняют одни беспокойства? Любовь делает тебя зависимым,- сначала боишься ее не найти, потом боишься ее потерять. Вот почему любовь и благосклонность причиняют одни беспокойства. Но почему же то, что высоко ценится, наносит вред твоему телу? Когда люди действуют с целью собственной выгоды, они причиняют себе наибольший вред. Когда же ты достиг того, что у тебя отсутствует стремление к собственной выгоде, то как же можно причинить тебе вред? И потому высоко цени не себя, а землю, на которой живешь, и сможешь жить спокойно, вверив себя ей. Люби не себя, а землю, и ты сможешь найти у нее поддержку и опору. Лисевич 13. Почет и милости есть как бы предостережение. Цени великие печали подобно телу своему. Что это значит, "почет и милости есть как бы предостережение"?! Почет есть нечто низкое: Со страхом обретаешь его, Со страхом и теряешь, Поэтому и говорят: "почет и милости есть как бы предостережение". А что же значит: "цени великие печали подобно телу своему"?! Великие печали я имею, Поскольку обладаю телом, Когда же у меня не станет тела, О чем печалиться?! Тому, кто ценит мир, как собственное тело, Пожалуй, можно мир вручить. Тому, кто любит мир, как собственное тело, Пожалуй, можно мир доверить! Лукьянов 13. Любовь и бесчестье подобны страху. Почтение и величие приносят страдание, подобно телу. Что значит "любовь и бесчестье подобны страху"? Любовь идет от низов, ее обретают со страхом, ее и теряют со страхом. Вот что значит "любовь и бесчестье подобны страху". Что значит "почтение и величие приносят страдание, подобно телу"? Я потому испытываю большие страдания, что имею тело. Если бы у меня не было тела, разве я испытывал бы какие-либо страдания? Вот почему, тому, кто ценит тело так же, как Поднебесную, пожалуй, можно доверить Поднебесную. Кто любит тело так же, как Поднебесную, на того, пожалуй, можно возложить Поднебесную. Малявин 13. Милость бесчестит: ее опасайся. Цени великое несчастье как самого себя. Что значит "милость бесчестит: ее опасайся"? Милость для нас - униженье. Бойся, когда ее получаешь, Бойся, когда ее теряешь. Вот что значит "милость бесчестит: ее опасайся". Что значит "цени несчастье как самого себя"? Оттого, что у меня есть "я", у меня есть и несчастье. Не будь у меня моего "я", могу ли я быть несчастлив? Поистине: тому, кто ценит себя больше мира, Можно вверить мир. Тому, кто любит себя, как мир, Можно вручить мир. Маслов 13. Слава и позор подобны страху. Ценить своё тело - то же самое, что ценить величайшие несчастья. Что значит: "Слава и позор подобны страху?" Даже при малейшей славе, достигая её - страшатся, утрачивая - страшатся тоже. Это и значит: "Слава и позор подобны страху". Что значит: "Ценить своё тело - то же самое, что ценить величайшие несчастья"? Причина, по которой я сталкиваюсь с величайшими несчастьями, заключена в том, что я имею тело. Если бы я не имел тела, откуда же взяться несчастьям? Поэтому, тому, кто ценит Поднебесную больше, чем себя, может быть доверена Поднебесная. Тот, кто любит Поднебесную больше, чем себя, встретит поддержку Поднебесной. Неизвестный 13. То, что люди называют любовью, причиняет одни беспокойства. То, что люди высоко ценят, вредит твоему телу. Как же это происходит? Любовь никак не отпускает тебя - сначала боишься ее не найти, потом боишься ее потерять. Но кажется, что происходит что-то очень важное! Когда все люди бросаются к одному, все остальное оказывается у них под ногами. Когда же они достигли желаемого, оказалось, это у всех, и снова нужно бежать. Так никогда не останешься без дела! Вот как твое ценное Я играет тобой и ломает тебя. И потому получи землю на которой живешь, и не будет ничего невозможного, полюби землю, и увидишь, что из этого выйдет! Полежаева 13. Хула и похвала нас одинаково тревожат, Чем больше дорожишь собой, тем этот страх сильней: Ценя себя, боишься в славе, что она исчезнуть может, В гонении боишься ты людей. Когда же мало ценишь ты себя, Чужие мнения не трогают тебя. Поэтому, себя над миром в личном мненьи поднимая, Ты лишь зависишь от него сильней, Тогда как жизнь служенью людям посвящая, Весь мир любя и принимая, Заслужишь ты доверие людей. Ведь мир тому себя доверчиво вверяет, Кто от него себя не отличает. Саврухин 13. Милость и бесчестие равно беспокоят. Знатность и большие тяготы равны для личности. Что значит -- милость и бесчестие равно беспокоят? Милость унижает, обретают ее -- как бы ошеломлены, утрачивают ее -- как бы встревожены. Вот что значит -- милость и бесчестие равно беспокоят. Что значит -- знатность и большие тяготы равны для личности? Причина, в силу которой я имею большие тяготы, та, что считаю себя обладающим общественной значимостью. Когда я считаю несущественным престиж, то что же меня обременит? Поэтому достойному, исполняющему волю державы, можно вверить державу, милостивому, исполняющему волю всех людей, можно оставить на попечение население. Семененко 13. Благоволение сменяется позором наподобие того, как конь трепещет. В знатности, как в нашем теле, заключено великое несчастье. Что подразумеваю, когда говорю: благоволение сменяется позором наподобие того, как конь трепещет? Благоволение проявляют к низшим. При обретении его они походят на вострепетавшего коня и походят на вострепетавшего коня, когда лишаются благоволения. В этом смысл высказывания: благоволение сменяется позором наподобие того, как конь трепещет. Что значит в знатности, как в нашем теле, заключено великое несчастье? Я потому страдаю от великого несчастья, что у меня есть тело. Но разве испытаю я несчастье, если у меня не будет тела? Кто своим телом станет Поднебесной, когда знатен, тому можно ее поручить. Кто своим телом станет Поднебесной, будучи любимцем, тому можно ее вверить. Соловьева 13. Слава и позор - одинаковы по сути. Люди принимают почести со страхом и теряют также со страхом. В этом их подобие. Страх порождает привязанности, несущие несчастье. Знатность заставляет дорожить собой, делая несчастным. Когда же начинаешь думать сначала о других, потом о себе, обретаешь радость и понимание. Только тому, кто боится управлять миром, можно поручить его. Только тому, кто сожалеет, что управляет миром, можно отдать его. Ткаченко 13. Великий почет и великий позор равно приводят в трепет. Знатность и величие опасны для собственного "Я". Что я имею в виду, когда говорю, что великий почет и великий позор равно приводят в трепет? Позор -- это самое худшее; трепещут и когда подвергаются этому, и когда избавляются от этого. Поэтому и говорится: великий почет и великий позор равно приводят в трепет. Что я имею в виду, когда говорю, что знатность я величие опасны для собственного "Я"? Обладая этим "Я", я обладаю тем, что может подвергнуться большой опасности. Если бы у меня не было "Я", как бы я мог пострадать? Поэтому драгоценно, когда от своего "Я" отказываются, чтобы заняться Поднебесной; на такого Поднебесная может положиться. Но если кто на самого себя смотрит как на Поднебесную, -- такой заслуживает, чтобы ему Поднебесную вручили. Феано 13. И слава, и позор - подобны страху. А знатность - что несчастие сей жизни… Подумайте над смыслом этой мысли: И слава, и позор - подобны краху. Несчастье - дорожить самим собой. А, коль не дорожить, то нет ненастья. Служить самоотверженно - вот счастье, Достойное гуманнейших людей. Ян Хин Шун 13. Слава и позор подобны страху. Знатность подобна великому несчастью в жизни. Что значит слава и позор подобны страху? Это значит, нижестоящие люди приобретают славу со страхом и теряют ее также со страхом. Это и называется - слава и позор подобны страху. Что значит, знатность подобна великому несчастью в жизни? Это значит, что я имею великое несчастье, потому что я [дорожу] самим собой. Когда я не буду дорожить самим собой, тогда у меня не будет и несчастья. Поэтому знатный, самоотверженно служа людям, может жить среди них. Гуманный, самоотверженно служа людям, может находиться среди них. Глава 14. Батонов 14. Говоpят, что он неyловим: Сколько ни гляди -- не появится. Говоpят, он pедко встpечается: Сколько ни вслyшивайся -- тишь да гладь. Hеосязаемым называют его: И yхватишь, а все не поймаешь. Так описывают Единое, Hа частицы не pасчислимое. Восходя, не дает оно света. Заходя, тьмой не окyтывает. Далеко назад пpостиpается До владений тех безымянных, Чьи истоки пpежде начала твоpения. Hазвать его неявленной фоpмой Мы могли б, как и очеpтаньем без чеpт, А также неопpеделенности облаком. Столкнешься с ним, но чела не yвидишь, Поспешая за ним, не pазличишь и спины. Дpевнемy следyй Пyти, не сбиваясь и не отвлекаясь, И подвластно тебе бyдет все вокpyг. А в котомкy твою вместо каpты Возьми знание пеpвооснов. Борушко 14. Смотреть на него пристально - чтобы разучиться видеть. Слушать чутко - чтобы разучиться слышать. Схватить - чтобы ощутить пустоту. Не нужно стремиться к истоку, ибо источник и плод его - едины. Вершина его не знает света, подножье его не тонет во тьме. Бесконечное стремится быть названым. Не сумев - возвращается в ничто, форму без образа, сущность без тени смысла. Встретишь его - узнаешь, что не имеет лица. Пойдешь вослед - придешь, откуда вышел. Следуй древнему Дао - овладеешь кругом вещей. Познаешь глубокое начало. Древнее начало, замысел Дао. Вингородский 14. Смотришь на него, не видя. Имя назови: "Рассеянное". Слушаешь его, не слыша. Имя назови: "Разреженное". Ухватываешь его, не удерживая. Имя назови: "Тончайшее". Эту троицу нельзя определить, задавая вопросы. Причинность: Смешиваясь, осуществляют единое. При движении вверх оно не светлое. При движении вниз оно не темное. Как ускользающая нить. Нельзя его определить именем. Повторяется возвращение в состояние отсутствия вещей. Это определяется: Трепетное и мерцающее. Движешься ему навстречу, не видя его главы. Следуешь за ним, не видя его спины. Путь древности применяй для контроля наличия данного момента. Будь способен знать начало древности. Это определяют: Путеводная нить. Доброхотовы 14. Смотрю на него и не вижу, и зову незримым Внимаю и не различаю, и зову неслышным Хватаю и не могу удержать, и зову неуловимым Не стремись узнать откуда оно -- оно едино Сверху оно не в свете и внизу не во тьме Оно бесконечно и безымянно Оно вечно возвращается в небытие Его называют формой без формы, образом без сущности Его зовут неясным и туманным Стою перед ним и не вижу лица его На путях древнего ДАО познаешь изначальное, овладеешь сущим ДАО называют законом всего Кан 14. Вглядываюсь - не узрю. Именую же: "Заурядное". Вслушиваюсь - не внемлю. Именую же: "Умолкнувшее". Схватываю - не нащупываю. Именую же: "Неосязаемое". Три в отдельности - непознаваемы, но, сплетаясь, - творят Единое. Верх Его - не сияет. Низ Его - не зияет. Нескончаемый Неименуемый Шнур Плетения, возвращающего к Постоянному Не-имению. Такова Форма Бесформенная, Облечённое Без-Обличие. Таково Смутно-Неясное. Встречно следуя - лик не вычленишь. Вслед ступая - спины не выявишь. Цепко следуя Дао Древнему, дабы ныне - бытийным править, можно древнее познать Лоно. Означает - Сплетанье Дао. Конниси 14. (Предмет, на который) мы смотрим, но не видим, называется бесцветным. (Звук, который) мы слушаем, но не слышим - беззвучным. (Предмет, который) мы хватаем, но не можем захватить - мельчайшим. Эти три (предмета) неисследимы, поэтому когда они смешаются между собой, то соединяются в одно. Верх не ясен, низ не темен. О, бесконечное! Его нельзя назвать именем. Оно существует, но возвращается к небытию. Оно называется формою (или видом) бесформенною. Оно также называется неопределенным. Встречаясь с ним, не видать лица его, следуя же за ним, не видать спины его. Посредством древнего Тао можно управлять жизнью настоящего времени. Исследовать происхождение всего (или начало древности) называется нитью Тао. Кувшинов 14. Видеть - не значит просто смотреть, это значит пребывать в покое, слившись с окружающим. Внимать звукам - не значит просто слушать, это значит быть безмолвным и пустым. Соблюдать умеренность - это не значит ограничивать себя подобно скряге, но значит осуществлять это постепенно, как бы в тайне от себя самого. Тот, кто практикует эти три правила, никогда не исчерпает их до конца, но, сочетая их вместе, сможет достигнуть Единого. Что же суть Единое? Верх его не светел, низ его не темен. Тянется, не прерываясь ни на миг, а по имени не назовешь. Круг за кругом все в него возвращается, а вещей там никаких нет. Вот что называется иметь облик, которого нет, обладать существованием, не будучи вещью. Вот что называется быть неясным и смутным подобно утренней дымке. Встречаю его, но не вижу его лица, следую за ним, но не вижу его спины. Строго придерживаясь искусства Пути древних, ты достигнешь полноты управления настоящим, познаешь глубочайший исток вещей. Это и называется знанием основ Пути. Лисевич 14. Именую незримым, Ибо смотрю на него -- и не вижу, Именую безмолвным, Ибо вслушиваюсь -- и не слышу, Именую бесплотным, Ибо, притронувшись, не ощущаю... И то, и другое, и третье Невозможно постичь до конца -- Они же слились в единое... Не светлы вершины его, Не темны низины его, Тянется, тянется -- Ах, имени не подобрать! -- И возвращается вновь к невещественному... Это, можно сказать, формы без форм, Образы без вещей, Можно сказать, нечто мерцающее... Иду навстречу -- и не вижу начала его, Поспешаю вослед -- и не вижу конца его. Лишь овладев Древним Путем, Взнуздаешь сегодняшнее бытие И сможешь познать Начало Начал, Откуда идет нить Пути! Лукьянов 14. Смотрю на него -- не вижу, именем называю "невидимый". Слушаю его -- не слышу, именем называю "беззвучный". Ловлю его -- не обретаю, именем называю "сокрытый". Эти три нельзя разграничить, потому как смешаны и образуют одно-единое. Его верх не светлый, его низ не темный, непрерывно вьется, [его] невозможно наименовать. [Оно] нашло пристанище в невещественном. Это и есть изображение без изображения, образ без плоти. Это и есть туманная смесь. Иду навстречу ему -- не вижу его лица (головы). Следую за ним -- не вижу его спины (хвоста). Только неуклонно следуя древнему Дао, чтобы править ныне существующим, можно познать древнее начало. Это и есть уток (путеводная нить) Дао. Малявин 14. Смотрю на него и не вижу: называю его глубочайшим. Вслушиваюсь в него и не слышу: называю его тишайшим. Касаюсь его и не могу ухватить: называю его мельчайшим. Эта три невозможно определить, Посему я смешиваю их и рассматриваю как одно. [Это одно] вверху не светло, внизу не темно, Тянется без конца и без края, нельзя дать ему имя. И вновь возвращается туда, где нет вещей. Оно зовется бесформенной формой, невещественным образом, Оно зовется туманным и смутным. Встречаешь его - не видишь его главы, Провожаешь его - не видишь его спины, Держаться Пути древних, Чтобы повелевать ныне сущим, И знать Первозданное Начало - Вот что такое основа и нить Пути. Маслов 14. Глядим на него и не видим. Зовём это заурядным. Слушаем его и не слышим. Зовём это редким. Пытаемся коснуться его и не достигаем. Зовём это мельчайшим. Эти три ипостаси невозможно разделить, ибо смешаны они и являют собой Единое. Его верхняя часть не источает света. Его нижняя часть не окутана мраком. Едва различимое, его нельзя даже поименовать. Оно возвращается к тому, что не имеет сущности. Это зовётся формой, не имеющей форм; образом, не имеющим сущности. Это зовётся расплывчато-туманным. Встретившись с ним, не увидим его начала. Следуя за ним, не увидим его тыльной стороны. Придерживайся пути древности, дабы контролировать дела сегодняшние. Способность познать изначальную древность и зовётся принципом Дао. Неизвестный 14. Оставь свое тело, забудь свои мысли, и твои глаза увидят, чего раньше не видели. Оставь разговоры, забудь свои цели, и твои уши услышат, чего раньше не слышали. Жить без излишеств - это не значит отказывать себе в удовольствиях. Их можно получать незаметно, как бы в тайне от самого себя. Это хорошая практика, три шага навстречу Единому. Но что же тогда Единое? Там Небо не учит, А Земля не наказывает. Захочешь его окликнуть, а имя не вспомнишь. Захочешь от него убежать, а оно уже рядом. Вот как можно быть красивой, не имея лица. Вот как можно жить, не будучи вещью. Вот как можно быть ясным, исчезая в утренней дымке. Встречаешь его ежедневно, но не помнишь его лица. Следишь за ним, а оно ускользает. Только проделав весь путь, сможешь двигаться дальше. Только двигаясь дальше, ты будешь в Пути. Полежаева 14. Пределы чувств в познаньи Дао создают ограничения: Его нельзя услышать - ведь оно за гранью звука, В него нельзя всмотреться - ведь оно за гранью зрения, Нельзя потрогать - ведь оно за гранью ощущения; Единое, оно не подлежит определению, Которое способна дать наука. Его подъем не создает сияния, Его паденье темноты не создает, То безымянное, что существует постоянно И вечно возвращается в небытие, Без формы форма, образ, но без содержания, Неясное, туманное - беспомощны его названия. Кто перед ним стоит - лица не замечает, Идущий следом - оборота не найдет. Его закон все времена объединяет, Кто следует ему, тот настоящим временем овладевает И изначальные истоки мира познает. Этот закон извечной нитью Дао называют. Саврухин 14. Высматривают, не обнаруживают -- именуют заурядным. Подслушивают, не становится известным -- именуют тихим. Ловят, не добывают -- именуют ничтожным. О них не могут до конца дознаться из-за того, что слилось и образовали одно целое. Их верхи не выставляются, их низы не таятся, сплетенные пряди невозможно различить. Возвращаются к отсутствию символов. Это значит не иметь наружного свидетельства, не иметь отличительных признаков; это называется неразличимостью. Идут навстречу -- не обнаруживают их головного, следуют за ними -- не обнаруживают их замыкающего. Крепко стоят за древние порядки, чтобы таким образом противостоять современным владетелям, способны руководствоваться древними началами. Это и означает общинные устои. Семененко 14. На что гляжу, но не могу увидеть, называю ровным; что слушаю, но не могу услышать, называю редким; что пробую схватить, но никак не удается, называю крошечным. Эти три расследовать нельзя, и потому создам из них одно, смешав. Что у него вверху, то не блестит, а что внизу, то не тускнеет; оно бесконечно и ему нельзя дать имени. Все время возвращается к отсутствию вещей. Это вид невидного, образ отсутствия вещей. Оно расплывчато, неясно. При встрече с ним не видят его спереди, а следуя за ним, не видят сзади. Владеют Дао древности, чтобы править нынешним наличием; в способности знать древнее начало заключена разгадка Дао. Соловьева 14. Смотришь на Путь и не видишь - - называешь тончайшим. Слушаешь Путь и не слышишь - - называешь тишайшим. Ищешь Путь и не достигаешь - - называешь мельчайшим. Словами его не описать потому, что единство трёх действий в непостоянстве. Верх не ясен, низ - туманен и не имеет предела. О, бесконечное! Его нельзя поименовать. Оно существует, но всегда возвращается к небытию. Называют его формою без формы, образом без существа, неясным и туманным. Встретясь с ним, не увидишь лица его. Следуя за ним, не увидишь спины его. Следуя Пути, живешь настоящим, так постигаешь глубинную суть вещей. В настоящем соприкасаешься с Вечностью. Ткаченко 14. Смотришь на него, но ничего не видно, -- это можно назвать тончайшим. Слушаешь его, но ничего не слышно, -- это можно назвать тишайшим. Берешь его, но в руке ничего нет, -- это можно назвать субтильнейшим. Эти три невозможно назвать одним словом, поэтому вместе я называю их единением. Сверху оно не освещено, снизу не затемнено. Никакие усилия не помогают найти этому имя. Оно снова там, где еще нет отдельных вещей. Это можно назвать формой без форм, образом предмирного. Это называется темным-неясным. Ни спереди, ни сзади не видно ни его начала, ни его конца. Если держаться этого древнего дао, с тем чтобы с его помощью править тем, что ныне, -- можно познать начало древности. Это можно назвать правильным применением дао. Феано 14. Смотрю на Него, но как бы не вижу - Зову невидимкой Его. И слушаю вдумчиво, но и не слышу - Неслышимо слухом Оно… Пытаюсь схватить, а Оно ускользает - Мельчайшим Его назову. Не надо стремиться узнать… Не узнает Никто Его в этом миру. Нельзя бесконечное именовать, Вернется в небытие все. Как форму вне формы никак не узнать, Неясно, туманно Оно. За древнее Дао умом я держусь, Встречаюсь, не видя лица. И следую следом во след мудреца: Так к принципу Дао стремлюсь. Ян Хин Шун 14. Смотрю на него и не вижу, а потому называю его невидимым. Слушаю его и не слышу, поэтому называю его неслышимым. Пытаюсь схватить его и не достигаю, поэтому называю его мельчайшим. Не надо стремиться узнать об источнике этого, потому что это едино. Его верх не освещен, его низ не затемнен. Оно бесконечно и не может быть названо. Оно снова возвращается к небытию. И вот называю его формой без форм, образом без существа. Поэтому называю его неясным и туманным. Встречаюсь с ним и не вижу лица его, следуя за ним и не вижу спины его. Придерживаясь древнего дао, чтобы овладеть существующими вещами, можно познать древнее начало. Это называется принципом дао. Глава 15. Батонов 15. Пpошлого мастеpа совеpшенные, Искyсные мистики, пpоницательные и загадочные, Глyбоки слишком были для вpемени своего. Так опишем, каковы они были: Остоpожны, Как человек идyщий по льдy! Hастоpоже, Бyдто таится опасность вокpyг! Величавы, Бyдто в гостях они каждый миг! Hепpиметны, Как долежавший до маpта снег! Самоpодны, Как деpево, коего не касались пила и топоp! Радyшны, Как по людям скyчающий дол! Hепpоницаемы, Словно вспенившийся после гpозы поток! Кто, чеpез гpязь ходя, остается чистым, подобно pyчью? Кто, пpебывая в покое, жизнь зажигает вокpyг? Тот, кто объемля Пyть, алчности не подвеpжен, И жеpнова пpоходя, износа не знает. Борушко 15. Искусство жизни древних учителей нельзя описать, передать или выучить. Ведь нельзя передать, описать или выучить глубину. Можно намекнуть: Робкие, будто искали брод в зимней реке. Начеку, словно опасались соседей. Учтивые, как почетные гости. Осторожные путники на весеннем льду. Простые, подобно куску древесины. Непостижимые, точно пустота. Тусклые, как струи паводка. Они соблюдали спокойствие. Спокойствием проясняли влажное зеркало перемен. Следуя Дао, не имели желаний. Учили блаженству бездействия. Вингородский 15. Воин, осуществляющий совершенствование, в древности находился в состоянии мистического проникновения в мельчайшее и тончайшее, в глубинах, не поддающихся познанию. Поскольку это не поддается познанию, то постараемся описать через образы. В бдительности - будто зимой переходишь поток. В уподоблении - будто боишься соседей с четырех сторон. В строгости - будто гость. В распространении - будто тающий лед. В искренности - будто необработанный кусок дерева. В широте восприимчивости - будто долина. В непроницаемости - будто мутная вода. Кто способен, будучи мутным, стать неподвижным, посредством покоя постепенно очистится. Кто способен, будучи тихим, постепенно переходить к движению, будет плавно жить. Сохраняя этот Путь, не стремись к наполнению. Если только не наполняешь, тогда будешь способен ветшать, не становясь новым. Доброхотовы 15. В древности чуткие постигали тончайшее и мельчайшее Глубина их постижения не всем доступна Раз недоступна, попробую их описать: Были они робки, словно брели через буйный поток Нерешительны, словно боялись соседей Степенны, как в гостях Осторожны, как на тающем льду Были они просты как неотесанное дерево Необъятны, как долина Непроницаемы, как мутная вода Это они, пребывая в покое Грязное превращали в чистое Это они, незаметно направляя вечное движение Помогали развитию жизни Держались ДАО, многого не желали Не желали многого, брали что есть Нового не придумывали Кан 15. Те, кто в древности благодетелен, был в служении Поднебесной, достигали Неосязаемого Сокровенного Изначального, стали скрыты и недоступны. Коль сокрылись и недоступны, то, пусть нехотя, но - описываю, так колеблясь тут, словно в зимний поток входя... О таящиеся! - словно всех соседей страшащиеся... О величественные! - словно благоволящие... О зыбчайшие! О мерцающие! - словно лёд, почти уже тающий... О надежные! О невежественные! - что дубов естество древесное... О распахнутые! - что ущелие... О неясные! - словно мутные... Что способно, недвижность храня, очищать этот мир от мути? Что способно, преображая, всё рожденное здесь успокаивать? Оберегающий Это - дополнять не желает. А поскольку не полнит - скрывает прежде достигнутое. Конниси 15. Древние, выдававшиеся над толпой люди хорошо знали мельчайшее, чудесное и непостижимое. Они глубоки - постигнуть их невозможно. Они непостижимы, поэтому внешность их была величественная. О, как они медленны, подобно переходящим зимой через реку! О, как они нерешительны, подобно боящимся своих соседей! О, как они осанисты, подобно гостящим в чужом доме! О, как они осторожны, подобно ходящим на тающем льду! О, как они просты, подобно необделанному дереву!. О, как они пусты, подобно пустой долине! О, как они мрачны, подобно мутной воде! Кто сумеет остановить их и сделать ясными? Кто же сумеет успокоить их и продлить их тихую жизнь? Исполняющий Тао не желает быть удовлетворенным*. Он не удовлетворяется ничем, поэтому, довольствуясь старым и не обновляясь (душою), достигает совершенства. Кувшинов 15. Лучшие люди древности, следовавшие Пути1, достигали невообразимых, удивительных результатов, глубину которых невозможно постичь. Лишь тот, кто не стремится постичь, лучше всех ощутит глубину моих слов! Говорю тебе: Будь ровным и спокойным, словно переправляешься через реку зимой. Будь внимательным и осмотрительным, как если бы со всех сторон тебя окружали опасности. Соблюдай такое достоинство, которое подобает путнику, обретшему лишь временный приют. Будь раскрытым во вне, подобно замерзшему озеру, которое начало освобождаться от льда. Будь простым и естественным, подобно самой Природе. Будь пустым и открытым, подобно долине в горах. Будь сокрытым и непредсказуемым, подобно вещи, окутанной туманом2. Будучи непредсказуемым, оставайся трезвым3. Успокоив свой ум, обретешь ясность духа. Помня о своей цели, будь терпелив. Ведь изменения - это то, что приходит не сразу, но как бы само собой. Тот, кто придерживается этого Пути, не стремится к избытку. Лишь тот, кто не стремится к избытку, сможет стать несведущим подобно ребенку и уже не желать никаких новых свершений. Лисевич 15. В древности, искусные в постижении Дао-Пути, Проникали в мельчайшее, в неуловимое, в сокровенное. Так глубоко -- невозможно постичь! А коль скоро постичь невозможно, Опишу их, насколько я в силах: О, как чутки они -- будто зимой переходят вброд (полноводную) реку! Как осторожны -- словно боятся соседей со всех четырех сторон, Как невозмутимы -- будто бы (званые) гости, Как осмотрительны -- будто бы на подтаявшем льду, Как естественны -- будто бы Древо девственное, Как отверсты -- будто долина (речная), Как нераздельны -- будто (осевшая) грязь! Кто способен упокоить себя в (осевшей) грязи и через это очиститься? Кто способен в успокоении двинуться и через это родиться? Хранитель Пути не жаждет ничто наполнять, Ибо только не наполняя Можно в ветхости (не иметь) нового становления! Лукьянов 15. В древности те, кто, воплощая доброту (шань), стали учеными мужами (ши), проникли в сокровенно-тайное первоначало. [Они] сокрылись в такой глубине, что [их] невозможно постичь. А так как невозможно постичь, насколько способен, даю их описание в образах: Предусмотрительно-чутки [они], будто зимой переходят реку [по тонкому льду]. Осторожно-расчетливы, будто страшатся соседей со всех четырех сторон. Благоговейно-почтенны они, подобно всеобъемлющему. Светло-блестящи, словно подтаявший лед. Сердечно-естественны, как духовная простота (пу). Открыто-широки, подобно долине. Как первозданный хаос, они подобны мутному. Любой из них может, будучи мутным, успокоить себя и постепенно очиститься. Любой из них может, будучи спокойным, привести себя в вечное движение и постепенно родиться. Однако тот, кто хранит это Дао, не страждет наполнения. А так как не наполняется, то может сокрыться и заново не рождаться. Малявин 15. Те, кто в древности претворял Путь, Погружались в утонченное и изначальное, сокровенно все проницали. Столь глубоки они были, что познать их нельзя. Оттого, что познать их нельзя, Коли придется описать их облик, скажу: Сосредоточенные! Словно переходят реку в зимнюю пору. Осторожные! Словно опасаются беспокоить соседей. Сдержанные! Словно в гостях. Податливые! Словно тающий на солнце лед. Могучие! Словно один цельный ствол. Все вмещают в себя, словно широкая долина. Все вбирают в себя, словно мутные воды. Если мутной воде дать отстояться, она станет чистой. А то, что долго покоилось, сможет постепенно ожить. Кто хранит этот Путь, не знает пресыщенья. Не пресыщаясь, он лелеет старое и не ищет новых свершений. Маслов 15. С древности искушённый муж видел мельчайше-утончённое, проникал в сокровенное и был непостижим в своей глубине. Из-за того, что он непостижим, можно лишь описать его. Он робок, будто переходит реку зимой. Он осмотрителен, словно опасается своих соседей. Он серьёзен, как гость. Он неоформленно-распылён, будто тающий лёд. Он груб, подобно необработанному дереву; пустотен, подобно долине; неясен, словно мутная вода. Кто способен посредством покоя мутное постепенно сделать прозрачным? Кто способен посредством долгого движения постепенно породить к жизни безмятежное? Сберегающий Дао и не стремящийся к избытку. Лишь потому, что он не стремится к избытку, он способен сокрыться, не воплощаясь вновь. Неизвестный 15. Все люди следуют пути. Но лучшие знают об этом, и поэтому они достигают удивительных результатов. Но лишь тот, кто не стремится понять, может ощутить глубину этих слов! Скажи себе: Будь ровным и спокойным, будто идешь по тонкому льду. Будь внимательным и точным, будто со всех сторон неизведанное. Соблюдай достоинство, будто ты лишь путник, остановившийся переночевать в чужом доме. Будь готовым к переменам, как озеро, освобождающееся от льда. Будь простым и естественным, будто не думаешь об этом. Будь пустым и открытым, подобно долине в горах. Будь нежданным, как дерево, выплывающее из тумана. Будучи непредсказуемым, но смотри, что ты делаешь! Успокой свой ум, и твое сознание прояснится. Двигаясь к цели, будь терпелив. Ведь изменения - это то, что приходит не сразу, но как бы само собой. Вступая на Путь, не бери с собой много. Как ребенку - много не надо, любая мелочь станет игрушкой. Полежаева 15. Даосы древности так глубоко проникли в суть явлений, Что трудно их непосвященному понять. Поэтому могу лишь описать Их поведение, В котором внешне проявлялось их мировоззрение. Они так шли по жизни осторожно, Словно по льду через поток, И так держались настороженно, Как будто враг вот-вот нагрянуть мог. Бесхитростны, как дерево простое, Держались, как в гостях, благопристойно, Податливы, словно весенний лед, Отзывчивы, как дол, что гостя ждет, Непроницаемы, как сель, что с гор идет. Они, непонятыми сами оставаясь, Все смутное способны были прояснить, И, сами в недеяньи пребывая, Других к активности успешной побудить. Они держались твердо Дао И были сдержанны в желаньях. Довольствуясь смиренно малым, Они мирились с обветшаньем, Но нового не создавали. Саврухин 15. Те, кто в древности считались наилучшими служилыми, затмеваются таинством времени, для общения недоступны, нет возможности знать их в лицо. Вот именно потому, что нет возможности судить о внешности, поэтому произвольный воссоздаем их образ. Осторожные -- как будто зимой переходят вброд поток. Насторожены, как если бы боялись всех четырех соседей! Как неодолимы! Они подобны щиту. Как растворялись! Точно лед, только что растаявший. Как надежны! Они подобны древесине дуба. Как сдержанны! Они подобны дамбе. О, как же путаники напоминают муть! Почему способны были дать отстояться, с тем чтобы успокоить и все очистить? Почему способны умиротворять, с тем чтобы в течение долгого времени были трудоспособны и все благоденствовали? Кто стал гарантом этой обители жизни, тот не стремился расширять владения. Вот именно потому, что не расширяет границы, поэтому способен заслонить, не строя новые крепостные стены. Семененко 15. Искусные мужи древнего времени были тонки, чудесны, сокровенны, проницательны. Их глубины не различить. А раз не различить, то опишу их через силу внешне. Они выглядят такими нерешительными, словно зимою переходят реку. И такими неуверенными, словно боятся окружающих соседей. Своей учтивостью напоминают гостя. Расхлябанны, как лед перед началом таяния. Они просты, как дерева обрубок, и просторны, как долина. У них все смешано, словно в грязи. Кто может, успокаиваясь, постепенно добиваться чистоты в грязи? Кто может при посредстве вечного движения постепенно воскрешать в покое? Кто сберегает это Дао, не стремится к полноте; ведь потому лишь, что не полон, он в состоянии, не прибегая к новому, достигнуть совершенства в ветхом. Соловьева 15. Древние, постигшие Путь, хорошо знали мельчайшее, чудесное и непостижимое. Людям не ведома их глубина и ее проявления в жизни. Описать же это возможно лишь через подобие. Они внимательны, подобно переходящим зимой через реку. Они бдительны, подобно видящим опасность с четырех сторон. Они тактичны, подобно гостям. Они мягки, подобно тающему льду. Они просты, подобно неотесанному бревну. Они свободны, подобно широкой долине. Они непроницаемы, подобно мутной воде. Они следовали Пути и не желали ничего более. Поэтому, чувствуя течение Жизни, растворялись в нём; действуя в согласии со всем, не придумывали иного. Ткаченко 15. В древности те, кто был искусен в обращении с дао, становились тонкими и женственными и проникали в таинственное. Глубина их была такова, что никто не мог ее постичь. А поскольку не могли постичь, силились найти ей образное определение типа: "Робко, словно зимой переходишь поток. Осторожно, словно опасаешься всех соседей. Строго, словно боишься расплескать. Опасливо, как на тающем льду. Просто, как необработанное дерево. Просторно, как горное ущелье. Смутно, как взбаламученная вода". Но кто умел очищать эту замутненное гь, успокаивался и достигал прозрачности. И кто умел оставаться в покое достаточно долго, затем мог начинать потихоньку действовать и порождать. Кто держался этого пути, уже не желал переполненности. Когда не желают переполняться, способны в силу этого оставаться в тени и не стремиться выглядеть как только что преуспевшие. Феано 15. А древний мудрец знал тончайшее в мире, Мельчайшие вещи и звуки в эфире. Другим же неведома их глубина, А я опишу, хоть неполны слова… Их робость - как будто по тонкому льду Идут изначально со светом во тьму… Как будто боялись ближайших они - Вот так осторожно во времени шли. И были подобными мутной воде Для глаз любопытных, а чувства - в узде. Из грязного чистое делать могли, Желали немногого - в Дао все дни. Ян Хин Шун 15. В древности те, кто был способен к учености, знал мельчайшие и тончайшие [вещи]. Но другим их глубина не ведома. Поскольку она неведома, [я] произвольно даю [им] описание: они были робкими, как будто переходили зимой поток; они были нерешительными, как будто боялись своих соседей; они были важными, как гости; они были осторожными, как будто переходили по тающему льду; они были простыми подобно неотделанному дереву; они были необъятными подобно долине; они были непроницаемыми подобно мутной воде. Это были те, которые, соблюдая спокойствие, умели грязное сделать чистым. Это были те, которые своим умением сделать долговечное движение спокойным содействовали жизни. Они соблюдали дао и не желали многого. Не желали многого, они ограничивались тем, что существует, и не создавали нового. Глава 16. Батонов 16. Пpикоснись к пyстоте пpедельной И замpи в непpеpывном миpе. Связаны одной нитью все вещи. Я смотpел на их возвpащение: Они pасцветают и пpиходят обpатно -- Каждая к своемy коpню. Это я называю покоем: Возвpащение к коpню. Или, можно сказать, возвpащенье К воле Господа -- постоянствy то бишь. Hy, а знание постоянства Hазовy пpосветлением. А не знать его -- быть слепцом, Льющим водy на мельницy кpивды. Hо познав хоть однажды вечное, Ты обpетешь достоинство. А достоинство к пpавде пpиводит, Там yж близко покои цаpские, А оттyда pyкой подать до божественного, А с божественным pядом Пyть: Беспpеделен он, не забyдь. Так что знай, pасставаясь с жизнью: Это еще не конец, дpyжище! Борушко 16. Освободить сердце от хлама полезных вещей. Созерцать равнодушно круг перемен. Тысяча тысяч, изменяясь стремится к началу. Возвращение к началу называю покоем. Покой называю возвращением к сути. Возвращение к сути есть постоянство. Постоянство есть возвращение к ясности. Избегаешь постоянства - следуешь хаосу. Хаос приводит к злу. Познал постоянство - стал совершенным. Совершенный неизменно справедлив. Справедливый становится господином перемен. Поднявшийся до постоянства следует небу. Кто следует небу, следует Дао. Кто следует Дао, выпал из круга вещей. Смена жизни и смерти - не для него. Вингородский 16. Стремись к пределу пустоты. Старайся удерживать состояние покоя. Мириады сущностей действуют одномоментно. Моя сущность - для того, чтобы созерцать возвращение. Ведь сущностей беспорядочно много, а каждая возвращается, приходя к своему корню. Приход к корню выражается покоем. Покой выражается возвращением судьбы. Возвращение судьбы выражается постоянством. Знание постоянства выражается просветлением. Не зная постоянства, суетишься, создавая неудачи. Осознание постоянства делает восприимчивым. Восприимчивость ведет к способности быть справедливым1. Если справедлив, то можешь быть правителем. Будучи правителем, сообщаешься с Небом. Сообщаясь с Небом, приходишь к Пути. Двигаясь по Пути, способен бесконечно длить. Тело исчезнет, а не погибнешь. Доброхотовы 16. Стань предельно беспристрастным Твердо храни покой Все перемены произойдут сами по себе А ты созерцай естественный круговорот Разнообразие явлений бесконечно Но все они возвращаются к своему началу Вернувшись к началу, обретают покой Покой -- это возвращение к сути Вернувшись к своей сути, обретают подлинность Знание подлинности приводит к ясности Незнание -- к беспорядку и злу Познавший подлинность -- совершенен Достигший совершенства -- справедлив Справедливый может быть Царем Ибо путь Царя -- путь Неба Путь Неба -- путь ДАО Путь ДАО вечен и безопасен Кан 16. Достигаю предельной Пустотности, усердно храню покой. Сущности все уравниваются. Так созерцаю их Возвращение. Если каждая из множества сущностей возвращается к своему Корню, то движение вспять, к Корню, именую Успокоением. Таково Возвращение к Предначертанному. Возвращение к Предначертанному именуется Постоянством. Ведание Постоянства именуется Просветленностью. О Постоянстве не ведающий занят суетным и несчастен. Постоянство ведающий - Великодушен. Великодушный - Правитель. Правитель же - Государь. Государь же - Небо. Небо же - Дао. Дао же - вечен, не имеет плоти, не близится к гибели. Конниси 16. Когда пустота будет доведена до последнего предела, то будет величайший покой. Всякая вещь растет, в чем я вижу возвращение (или круговорот). Правда, вещи чрезвычайно разнообразны, но все они возвращаются к своему началу. Возвращение вещей к своему началу и есть покой. Покой и есть возвращение к жизни. Возвращение к жизни и есть постоянство. Знающий постоянство (или вечность) - мудрец. Не знающий постоянства будет действовать по своему произволу, поэтому он призывает к себе беду. Знающий постоянство имеет всеобъемлющую душу. Имеющий всеобъемлющую душу будет правосуден. Правосудный будет царем. Кто царь, тот соединяется с Небом. Кто соединен с Небом, тот будет подобен Тао, которое существует от вечности. Тело его погибнет (умрет, когда настанет время), но (дух его) никогда не уничтожится. Кувшинов 16. Сохраняя свое сознание в неподвижности и безмолвии, я достигаю пустоты, пределов этого мира. Там вся тьма вещей соединяется вместе, и, созерцая, я могу видеть их возвращение. Все бесчисленные существа, рожденные в мире, все они возвращаются назад, к своему началу. Возвращение к началу именуется обретением покоя и безмолвия. Это и называют "исполнить свою судьбу". Исполнить свою судьбу значит познать извечное. Познать извечное значит стать сиянием, светом. Не думая об извечном, ты слепо идешь навстречу собственному несчастью. Познав извечное вместилище всего, поймешь, что оно и есть "всеобщая казна", что эта казна и есть верховный правитель, что этот правитель и есть Небо, что Небо и есть Дао, что Дао и есть неизбывное, вечное. Оно утратило свое тело, свое "я", и потому его жизненные силы неисчерпаемы. Лисевич 16. Дойдя до пределов пустот, Сосредоточусь в недвижности и покое. Здесь сотворяются купно мириады вещей, И я наблюдаю за их возвращением. Вот вещи роятся -- И каждая снова вернется к своим корням. Возвращение к корню -- это успокоение, В успокоении -- обретение новой судьбы, В обретении новой судьбы (проявляется) вечность, В познании вечного -- просветление. Не познавшие вечного, В ослепленьи творят злодеяния, Познавший же вечное, вмещает его в себя. Вместивший его -- уже не своекорыстен, Не своекорыстный -- это Владыка, Владыка -- есть Небо, Небо -- есть Путь, А Путь долговечен. Пусть тело исчезнет -- ты не погибнешь! Лукьянов 16. Достиг предела пустоты, сохраняю покой и (душевную) чистоту. Вещи попарно творятся, а я созерцаю их возвращение. Вещей многое множество, но каждая возвращается к их общему корню. Возвращение к корню называю покоем, покой называю судьбой возвращения; судьбу возвращения называю постоянством. Знание постоянства называю просветленностью. Незнание постоянства называю безрассудством, творящим зло. Знающий постоянство всеобъемлющ. Всеобъемлющий и есть гун-правитель. Гун-правитель и есть Ван-царь. Ван-царь и есть Небо. Небо и есть Дао. Дао и есть вечность. Бестелесное не истощается. Малявин 16. Дойди в пустоте до предела. Блюди покой со всем тщанием. Все вещи в мире возникают совместно, Я так прозреваю их возврат. Вещи являются без порядка, без счета, И каждая возвращается к своему корню. Возвращение к корню - это покой, Покой - это возвращение к судьбе. Возвращение к судьбе - это постоянство, Знание постоянства - это просветленность, А не знать постоянства - значит слепотой навлечь беду. Кто знает постоянство, тот все вместит в себя; Кто все вместит в себя, тот беспристрастен. Кто беспристрастен, тот царствен, Кто царствен, тот подобен Небу. Кто подобен Небу, тот претворяет Путь. Кто претворяет Путь, Тот пребудет долго И до конца дней избегнет вреда. Маслов 16. Достигая предельной пустоты, Я сохраняю полный покой. Мириады вещей возникают вместе, я же взираю на их возвращение. Из множества вещей каждая восходит к своему корню. Возвращение к корню назову умиротворением. Это то, что зовётся возвращением к судьбе. Возвращение к судьбе назову постоянством. Познавшего постоянство назову просветлённым. Не познавший постоянства творит зло и коварен. Тот, кто познал постоянство, - всеобъемлющ. Всеобъемлющий беспристрастен, беспристрастный становится государем, государь единится с Небом, Небо единится с Дао. Дао единится с вечностью. Достигший этого до конца дней своих не встретит опасностей. Неизвестный 16. Успокой в себе всякое движение мысли, и твое сознание как ракета помчится к пределам этого мира. Там все встречается и не к чему разлучаться. Все постепенно подходит к концу, чтобы оказаться в начале. Я назову это возвращение обретением тихого покоя. Я назову это "исполнением долга". Исполнить долг - значит вернуться к исходному. Такая судьба - вспомнить исходное. Остается только стать сиянием, светом. Не думая об этом, ты тупо стучишься в закрытую дверь. Поняв это, увидишь точку, где все сходится. Поймешь, что она и есть "верховный правитель" что она и есть "небо" что она и есть "дао" что она и есть "вечность" Она утратила все, и ей стало легко. Полежаева 16. Храня сознание в покое совершенном, Предельной пустоты я достигаю, И так в молчаньи наблюдаю, Как тьмы вещей, в порыве жизни расцветая, Вновь возвращаются в свое начало постепенно. В покой и пустоту - судьба всем возвращаться неизменно. Круговорота этого извечное свершение Законом Постоянства называют. Его познанье означает просветление, Пренебреженье им - ко злу толкает. Принявший Постоянство осознает В нем справедливости Природы выраженье. Божественный закон, что нашим миром управляет - Единственное, что не подлежит уничтожению: Без тела, обреченного на смерть и тление, Свое существованье вечно Дао продлевает. Саврухин 16. Когда точно определено положение пограничной линии и охраняется покой трудолюбивых, все вместе берутся за полевые работы. Каков мой подход? Освободить от повинностей множество работного люда, тогда каждый восстановит в конце концов свой корень. В родном пристанище обоснуются и тогда успокоятся. Вот что значит покровительствовать жизни. Покровительство жизни зовется обычаем. Управляющий по обычаям зовется мудрым. Не ведающий обычаев неразумно навлекает преждевременную смерть. Управляющий по обычаям относится великодушно, благоволящий -- именно и есть батюшка, бескорыстный -- именно и есть матка. Совершенно управляющий -- именно и является непререкаемым авторитетом, следует естественному, а потому и истинному пути; соответствует закону сохранения жизни и тогда не кончается. (Тогда) исчезновение всего живого не угрожает. Семененко 16. В пределе достижения пустоты неколебимо сберегается покой. В возрастании десяти тысяч вещей я зрю их возвращение. Вещей несметно много, и каждая возвращается к своему корню. Возвращение к корню называется покоем. Это означает возвращение к судьбе. Возвращение к судьбе делает незыблемым, знание незыблемого называется просветом. В незнании незыблемого - зло бессмысленного становления. Знание незыблемого емко, в емком общее, общее есть царь, царь - это Небо, Небо означает Дао, а если - Дао, значит, вечен и в безопасности всю жизнь. Соловьева 16. Достигнув предела Пустоты, в состоянии полного умиротворения созерцаешь самопорождение сущего и его постоянное возвращение к истокам. Мир, в огромном разнообразии вещей, всегда возвращается к своему началу. Это - состояние покоя, возвращающего к сущности и рождающего постоянство. Знание постоянства дает ясность понимания сущего. Не знающий постоянства действует по своему произволу, призывая к себе беду, творя зло. Знающий постоянство становится совершенным. Совершенный обладает мудростью и справедливостью, что делает его правителем. Такой правитель следует воле Судьбы, соответствуя Пути. Путь существует в Вечности. Следуя Пути, Правитель переходит в Вечность. Ткаченко 16. Когда становишься предельно свободным от желаний и совершенно неподвижным в спокойствии, все вещи исполняют предназначенное, и можно созерцать их возвращение. Вещи ведь пышно распускаются, но каждая неизменно возвращается к собственному корню. Возвращение к корню называется успокоенностью. Это то, что зовется исполнением судьбы. Исполнение "удьбы называется долголетием. Знание неизменного называется ясностью ума. Незнание неизменного -- помрачение. От помрачения все преступления. Знание неизменного -- постижение. От постижения -- понимание того, что есть общее благо. От понимания общего блага -- способность быть царем. От способности быть царем -- способность быть как небо. Как небо, значит, как дао. Как дао, значит, долговечно: отказавшись от себя, не зная смерти. Феано 16. Возвращение к началу называется покоем. Беспристрастным сердце сделай, Стань внутри спокойным морем, Созерцающим себя, возвращение к себе, К ясной сущности своей, словно зеркало судьбе. Тот, кто знает постоянство, совершенным назовется, Справедливым господином. В Дао вечно всем живется. Ян Хин Шун 16. Нужно сделать [свое сердце] предельно беспристрастным, твердо сохранять покой, и тогда все вещи будут изменяться сами собой, а нам останется лишь созерцать их возвращение. [В мире] - большое разнообразие вещей, но [все они] возвращаются к своему началу. Возвращение к началу называется покоем, а покой называется возвращение к сущности. Возвращение к сущности называется постоянством. Знание постоянства называется [достижением] ясности, а незнание постоянства приводит к беспорядку и [в результате] к злу. Знающий постоянство становится совершенным; тот, кто достиг совершенства, становится справедливым; тот, кто обрел справедливость, становится государем. Тот, кто становится государем, следует небу. Тот, кто следует небу, следует дао. Тот, кто следует дао, вечен и до конца жизни [такой государь] не будет подвергаться опасности. 
|
