Статьи. Пульсодиагностика. Диагностика по пульсу. Пульсовая диагностика. Иглоукалывание. Акупунктура. Диеты. Лекарственные растения. Лао цзы Дао дэ цзин.

•Главная
•Автор
•Атлас
•Статьи
•Топография
•Рецептура
•Книги
•Дао дэ цзин. Комментарий
•Гостевая книга
•Отзывы
•Как найти
•Пьесы
•Интервью

Пьесы

Владимир Кочетков ©

Только затем

П Ь Е С А

В двух действиях.

Действующие лица:

Иван Андреевич Мирский - 45 лет.
Мария - 41 год.
Надежда - 18 лет, ее дочь.
Александра - 35 лет.
Сергей Васильевич Сергиевский - 41 год.

Все события происходят в комнате общежития. Обстановка самая убогая: допотопный шкаф с большим зеркалом, кровать, стол, стулья и т. д. Справа дверь и окно. Слева умывальник и кровать.

Действие 1.

Сцена 1.

В комнату впархивает Иван, случайно оставляя дверь приоткрытой. Он в халате, явно после душа и в хорошем расположении духа. Сморит на часы, лежащие на столе.

ИВАН. Время? Время, время…
(Быстро и бессистемно что-то прибирает, переставляет).
ИВАН. (Напевает). Из полей доносится "налей", из души уходит прочь тревога… (Ощупывает подбородок). Елки, побриться забыл. (Подбегает к зеркалу, осматривает свою физиономию). Видочек еще тот. Елки зеленые, лезвия старые… пенки нет.., но побриться нужно. (Направляется к умывальнику намыливает помазок, разговаривая сам с собой). Щетина, конечно, нынче в моде как символ мужества нешутейного, поскольку других атрибутов уже не осталось… Но нам, Иван Андреевич, этот символ не обязателен. А бритая морда выглядит, ну пусть не моложе, так хоть моложавей, и на том спасибо… (Намыливает лицо. Напевает). Все выше и выше, и выше прожиточный минимум наш…
(В приоткрытую дверь тихо, аккуратно, но уверенно входит хорошо одетая женщина, это Мария. Иван ее не замечает. Она бегло осматривается, затем пристально смотрит на Ивана, который успевает выскрести одну половину лица, обращенную к Марии. Через несколько мгновений Иван оглядывается и видит Марию).
МАРИЯ. (Быстро приближается к Ивану и наотмашь бьет его правой рукой по намыленной щеке). Сволочь! Сволочь! (Пытается ударить сумочкой, Иван уворачивается, сумочка отлетает в сторону. Несколько мгновений беспорядочной схватки. Иван, споткнувшись о стул, падает. Мария отскакивает, сжимая левой рукой правую). Сволочь!
ИВАН. (Лежа). Чудны дела твои, Господи. Ты не ушиблась, дорогая? (Встает, у него на лице кровь). Морду разбила... (Умывает лицо). Откуда ты взялась? Кстати, отлично выглядишь.
МАРИЯ. Сволочь… больно.
ИВАН. Ну извини, что я не плюшевый. Елки, (поднимает с полу сломанный станок для бритья) ты наступила на станок. Последнее лезвие… как я теперь физиономию добрею?
МАРИЯ. Сволочь!
ИВАН. Ну что ты заладила? За прошедшие э-э… восемнадцать лет твой лексикон в гневе совершенно не изменился.
МАРИЯ. Сволочь! Гад! Сволочь.
ИВАН. Вот, уже лучше. (Умывается и рассматривает лицо в маленькое зеркало над умывальником). Ты опять вся в перстнях? Лицо поцарапала, нос разбила, очень, скажу тебе, некстати. И почему сразу в морду? Нет бы сначала: "здравствуй, дорогой, я очень скучала о тебе эти восемнадцать лет, рада видеть", а потом уж… на тебе по харе…
МАРИЯ. Сволочь, рука болит, морда у тебе железная.
ИВАН. Извини, какая есть. Сунь руку под холодную воду, потом я тебя перевяжу, кольца сними.
МАРИЯ. Не снимаются.
ИВАН. О-х (вздыхает). Давай помогу. (Снимает ей кольца).
МАРИЯ. Ой! Больно.
ИВАН. Терпи. С женщинами всегда чувствую себя настоящим христианином, готов подставить самые разные места своего тела. Хотя теоретически с товарищем Иисусом никогда согласен не был. (Мария подставляет руку под струю воды). Ударили по правой - подставь левую, врезали по левой - подставь другое место... Так тебя забьют до смерти.
МАРИЯ. Очень холодная.
ИВАН. Так и надо, а потом горячая вода в нашей общаге только в душевой, в подвале. Можешь спуститься, всего семь этажей, правда, лифт не работает. Но ты в хорошей форме, как я погляжу. Фитнес? Впрочем, что я говорю, армреслинг как минимум.
МАРИЯ. Сволочь.
ИВАН. Удар не поставлен. (Ищет бинт). Ты всегда выбирала себе неправильных учителей. Нашел. Сейчас мы тебя перевяжем… (Перевязывает Марии руку).
МАРИЯ. Рука распухла…
ИВАН. Возможно, перелом… Меня тоже перевяжем…
МАРИЯ. Все из-за тебя.
ИВАН. Надо подвязать. (Перекидывает бинт ей через голову и подвязывает руку). Вот так, будет хорошо, временная, экстренная иммобилизация. До травмпункта дотянешь.
МАРИЯ. Как я машину поведу? Сволочь.
ИВАН. Перестань. Сволочи - это которые что-то сволакивают, воруют то есть. А я у тебя ничего не украл.
МАРИЯ. Украл! Ты мне жизнь испоганил.
ИВАН. А вот уж фиг! И не говори мне, что ты восемнадцать лет об этом помнила, да ничего, собственно, и не произошло. Так что не надо лишнего. Что ты явилась? Показать, какая ты?! Я почти помню. И неинтересно мне, совсем неинтересно. Черт, (Проводит ладонью себе по лицу) кровь.
МАРИЯ. Да нужен ты мне. (Оглядывается вокруг). Все то же самое. Речи, речи, а станок для бритья единственный, и тот сломан. Тебе сорок три…
ИВАН. Сорок пять.
МАРИЯ. Сорок пять лет, а ты в общаге, душ в подвале, наверняка, три пары носков, и те сам штопаешь?
ИВАН. Сам, сам. (Заклеивает царапину на лице пластырем).
МАРИЯ. Ни дома, ни семьи, зато идеи, идеи! Ты хоть работаешь?
ИВАН. А как же, сбирателем.
МАРИЯ. Это что такое?
ИВАН. Ну, как же. Уважаемая и популярная нынче профессия. Сейчас полно людей что-то сбирают. Кто нефтедоллары, кто налоги, кто взятки. Есть собиратели инвестиций, проектов, зрителей, интервью, анекдотов, пошлостей. Сбирают, переупаковывают и передают другим сбирателям. Мы живем в эпоху протянутой руки.
МАРИЯ. Ты ничуть не изменился. Нищий идеалист.
ИВАН. Кстати, у меня тут скопилась пара мешков пустых бутылок, насбирал. Не подвезешь до приемки, заодно и в травмпункт заскочим?
МАРИЯ. Он еще издевается! Сломал руку… Тебе сорок пять… Ты загнешься в этой общаге и я… Я рада!
(Иван берет Марию под здоровую руку, разворачивает к зеркалу).
ИВАН. Тебе не кажется, мы неплохо смотримся? Утверждал и утверждаю: настоящая любовь - это навсегда. Согласись?
МАРИЯ. Ужас. (Вздыхает). Я с тобой не могу разговаривать. Ты когда-нибудь бываешь серьезен?
ИВАН. Нет, ну согласись. Мы всего два года прожили вместе и… какова глубина…?! Сколь непостижима чарующая закономерность жизни и любви, а?
МАРИЯ. Что, опять дежа вю?
ИВАН. Неужели тебя это не завораживает?
МАРИЯ. Что это?
ИВАН. Ну как же? По прошествии стольких лет!? Восемнадцать, кажется?
МАРИЯ. Восемнадцать.
ИВАН. Ты всегда лучше считала, особенно деньги. Но любовь! Пусть краткая! как сама жизнь! навечно! Впрочем, вечность, учитывая конечность бытия личного, лишь иллюзия ума полупросвещенного…
МАРИЯ. Ты что, Вань, пьяный? С утра?
ИВАН. Никакой в тебе романтики, поэтому я от тебя и ушел. Скучная ты.
МАРИЯ. А ты все веселишься? Морду побрить нечем. Вот! (Вдруг замечает гитару). Гитара жива! Та самая?
ИВАН. Та самая.
МАРИЯ. Все поешь?
ИВАН. Пою.
МАРИЯ. Помогает?
ИВАН. (Напевает). Нам песня строить и жить помогает…
МАРИЯ. Тебе пора не о песнях, а о пенсии думать.
ИВАН. В нашем государстве мужчинам пенсия не полагается, они до нее не доживают.
МАРИЯ. А вдруг доживешь?
ИВАН. Нет, все может быть, конечно, но если все мои жены, полужены, псевдожены и другие женщины, когда-либо обремененные со мной отношениями, будут приходить поутру и бить меня по разным местам…
МАРИЯ. Слушай, надо это организовать. Я даже куплю тебе новый станок, чтобы они тебя сразу узнавали.
ИВАН. Правильно, и с телом потом меньше возни, брить не надо.
(Мария несколько мгновений внимательно смотрит на Ивана).
МАРИЯ. Хорош. Тебе идет, особенно пластырь. Удачно я попала, и полубритость лишь подчеркивает неординарность личности.
ИВАН. Да пустяки, кого сейчас удивишь недобритостью? Нынче все подчеркнутые. Молодежь железом себя напичкивает в разные места, как шахиды, а морда - заживет. Это ничего.
МАРИЯ. Ты привык?
ИВАН. К чему?
МАРИЯ. Что тебя бьют.
ИВАН. Дура ты, Машка. Как была дурой, так и осталась.
МАРИЯ. Меня никто! слышишь? Никто дурой не называл!
ИВАН. Кроме меня, я понял, ты отвыкла. Все, не будем. Договорились?
МАРИЯ. Договорились.
ИВАН. Я наоборот поражен, нет серьезно, совпадением. По прошествии восемнадцати лет, возлюбленные, пусть и бывшие, одновременно и в одном месте вдруг получают травмы! Разве это не удивительно! Жизнь - любопытнейшая вещь!
МАРИЯ. Ты идиот.
ИВАН. Возможно. Безумцы притягательны, как и все иное, отличающееся. Ты зачем пришла?
МАРИЯ. Я не к тебе пришла.
ИВАН. А тогда что ты тут делаешь?
МАРИЯ. Ничего. Тебя это не касается.
ИВАН. Может… помощь нужна? Я, в общем, не в обиде, чего там… Все было давно, в прошлом, а прошлого вроде как и нет..? А если нет? Тогда…
МАРИЯ. Нет, может, ты… Нет, ничего. У тебя выпить есть? только не портвейн твой тошнотный.
ИВАН. Помнишь?
МАРИЯ. Это ты забывчивый, а я все помню.
ИВАН. Есть водка, но ты же за рулем? Ах да, извини, болит?
МАРИЯ. Болит. Давай водку.
ИВАН. Присаживайся. (Мария садится к столу). (Звонит телефон).
ИВАН. Да? Ты где? Скоро будешь? Все в порядке? Хорошо. Жду.
(Выключает телефон).
МАРИЯ. Не перевелись еще дуры?
ИВАН. Мы же договорились? Водка? Сейчас. (Достает бутылку, стакан, наливает).
МАРИЯ. Чуть-чуть. И себе.
ИВАН. Извини, я не буду.
МАРИЯ. Неужели за рулем?
ИВАН. Что ты? Я на велосипеде то не умею, автомобилей просто боюсь.
МАРИЯ. Значит в завязке?
ИВАН. (С запинкой, неуверенно) Да.
МАРИЯ. Понятно. Все то же самое.
ИВАН. Ну, если понятно, что спрашиваешь. Как у тебе дела?
МАРИЯ. У меня хорошо. Будь здоров. (Пьет). Маленькая фирма, но она меня кормит, и вкусно кормит.
ИВАН. И все прочее соответственно.
МАРИЯ. Да. И все прочее.
ИВАН. Муж? Дети?
МАРИЯ. Муж? Был, да весь вышел.
ИВАН. Это ничего, скоро вернется. От тебя так просто не уйдешь.
МАРИЯ. Мы, кажется, договорились?
ИВАН. Забыл, извини. Так что ты здесь делаешь?
МАРИЯ. Тебя это не касается.
ИВАН. Да, пожалуйста, просто я здесь живу.
МАРИЯ. Ну и живи.
ИВАН. Спасибо, конечно. Это очень кстати и так любезно разрешить мне жить, особенно здесь.
МАРИЯ. Тебя это не касается. Я просто ошиблась комнатой. (Внимательно оглядывает помещение). Здесь… В этом пристанище нищих идеалистов все комнатушки такие же убогие?
ИВАН. Конечно, нет, что ты, что ты. У меня полулюкс. Видишь, есть умывальник.
МАРИЯ. А что? Есть люкс номера?
ИВАН. Разумеется. Ты, как и прежде, совершенно не интересуешься политикой.
МАРИЯ. При чем здесь политика? (Мария встает и направляется к стене, где развешаны фотографии в рамках и без. Иван слегка повышает голос и начинает прибирать и переставлять вещи).
ИВАН. Избранники и правительство от лица государства, в том числе и власти московские, чутко заботятся о проживающих рядом с ними. Раз в год морят тараканов, видимо, думая, что таракан нечто вроде льва, только маленький и приносит потомство один раз в год. Тебя нет на этой стене, ты была слишком давно. А еще властители думают, любопытно каким местом, что один унитаз на тридцать-сорок человек - вполне нормальная ситуация.
МАРИЯ. Кто эта девушка?
ИВАН. Так что у нас в пристанище есть и люксовые номера, где туалет и кухня совмещены. (Включает приемник).
МАРИЯ. Эта девушка? (Указывает рукой на фотографию).
ИВАН. Какая тебе разница. Там много разных девушек.
МАРИЯ. Как она сюда попала?
ИВАН. Я не обязан перед тобой отчитываться. Ты опять лезешь в мою жизнь!
МАРИЯ. Я прошу тебя, скажи, кто тебе эта девушка?
ИВАН. При чем здесь…
МАРИЯ. Это свежая фотография. Что у тебя с ней?
ИВАН. (Вздыхает). Я ее люблю. И она меня тоже. Все? Успокоилась?
МАРИЯ. Ваня, это моя дочь.
ИВАН. Не пори ерунды!
МАРИЯ. Ваня, это моя дочь. А возможно, и твоя. (Пауза. Иван выключает музыку).

Сцена 2.

(Открывается дверь, входит Надежда с двумя большими сумками в руках. Тяжело опускает сумки на пол. Видит бутылку с водкой).

НАДЕЖДА. Ваня, ты же обещал? Что с тобой? Мама..? я же просила тебя. Зачем ты пришла? Что у тебя с рукой? Вы что? подрались? О господи, ужас какой-то. Мама, зачем ты пришла? Я же просила тебя. Ну почему все так ужасно... Ваня, ты пил? Что вы молчите? Ой, мамочки… Я еле дошла, а ты здесь, мама? Зачем? Ну зачем? Ваня, ты пил?
МАРИЯ. Успокойся. Он не пил. Это я выпила, чуть-чуть.
НАДЕЖДА. Мама? Тебе тоже не надо пить. Ты же за рулем. Я так не могу. Тебе тоже не надо пить, мама! Ты обещала! Я не могу так. Почему все так?
(Садится на одну из сумок).
МАРИЯ. Перестань ныть. Все нормально. Я упала, поскользнулась. Повредила руку. Ваня меня перевязал. Ничего не случилось. Я… Сейчас мы поедем домой на такси. А за машиной я кого-нибудь пришлю.
НАДЕЖДА. Мама, я никуда не поеду. Ты напрасно сюда пришла. Я никуда не поеду. Ваня, ты пил?
ИВАН. Нет, Надя, я не пил.
НАДЕЖДА. А откуда водка? Мама, ты принесла?
ИВАН. Сосед долг вернул. Месяца три назад бутылку занимал, вчера принес. Я не пил.
НАДЕЖДА. Мама, зачем ты приехала? Ничего не изменишь. Я так решила.
МАРИЯ. Ты многого не знаешь. Поедем домой.
НАДЕЖДА. Нет. Я останусь здесь.
МАРИЯ. Надя, тебе нельзя здесь оставаться. Нельзя, понимаешь?
НАДЕЖДА. Я ничего не хочу понимать. Я приехала, и я останусь здесь. Мама, иди домой.
МАРИЯ. Надя…
НАДЕЖДА. Мама, все. Пойдем, я тебя провожу. (Встает и направляется к двери). Мама, пойдем.
МАРИЯ. Надя, ты не можешь остаться. Ты посмотри вокруг! Что здесь!? (Вскакивает, бегает по комнате, двигает, переставляет, разбрасывает вещи). Здесь!? У тебя есть дом, я тебя люблю, ну мы иногда ругаемся, прости меня! Это бывает, я больше не буду, я прошу тебя, пойдем! Ты не представляешь себе этой жизни. У тебя все есть! Зачем тебе это?
НАДЕЖДА. Мама, прекрати, ты опять напилась.
МАРИЯ. Надя, я умоляю. Здесь тараканы, один туалет на сто человек! Надя…
НАДЕЖДА. Я все знаю.
МАРИЯ. Ты не все знаешь!
ИВАН. Маша!
МАРИЯ. Помолчи! Зачем тебе этот человек? Он на двадцать семь лет старше тебя, о боже, на двадцать семь лет! Ты посмотри на него! Ну посмотри глазами!
НАДЕЖДА. Ваня, что у тебя с лицом? Почему ты побрился наполовину?
ИВАН. Я упал в душе, поскользнулся.
НАДЕЖДА. Что сегодня за день такой, почему вы все падаете?
МАРИЯ. Надя, он всю жизнь падает. Ему сорок три года, а он, как советский лимитчик, живет в общежитии.
НАДЕЖДА. Ему сорок пять, мама.
МАРИЯ. Надя, он никогда не поднимется, он обречен…
НАДЕЖДА. Мама! Не говори так! Ты его не знаешь!
МАРИЯ. Я не знаю? Я его не знаю!?
НАДЕЖДА. Ты не знаешь.
МАРИЯ. А ты, значит, знаешь?
НАДЕЖДА. Я знаю. Он меня любит. И я его люблю. Тебе этого не понять. Ты никогда никого не любила.
МАРИЯ. Я… Я!!? Как ты с матерью разговариваешь!?
(Иван берет бутылку и наливает полный стакан водки, затем наполняет второй стакан).
ИВАН. Давай-ка, Машка, махнем по полной. Иначе в нашей любви и дружбе не разобраться.
НАДЕЖДА. Ваня!?
МАРИЯ. Ванька! Прекрати ваньку валять!
НАДЕЖДА. Вы что знакомы?
(Звонит телефон).
ИВАН. Да. Я. Как ты меня нашла? Дома. Дела? Нормальные. Да, все как обычно. Пока. (Выключает телефон).
МАРИЯ. Очередная пассия?
ИВАН. Необычный сегодня денек, даже для меня.
НАДЕЖДА. Так вы что, знакомы!?
ИВАН. Знакомы.
МАРИЯ. А давай, Ванечка, за встречу. (Берет стакан).
НАДЕЖДА. Ваня, почему ты не говорил мне?
ИВАН. Что?
МАРИЯ. Он стеснялся.
ИВАН. Я не знал.
НАДЕЖДА. И давно вы знакомы?
МАРИЯ. Давно. Вань, будем. (Поднимает стакан).
НАДЕЖДА. Ваня? Мама?
ИВАН. Хочешь пей, я не буду.
МАРИЯ. Он алкоголик, Наденька, ты не знала?
НАДЕЖДА. Я знаю, он больше не будет.
МАРИЯ. Ты его пьяным не видела? Нет? Тогда ты многого не видела.
ИВАН. Машка, прекрати.
МАРИЯ. А что? Только тебе можно куражиться?
НАДЕЖДА. Мама, не пей и поезжай домой.
МАРИЯ. Дура ты, Надька, ну почему ты такая дура! (Ставит стакан на стол).
ИВАН. Маш, нельзя так разговаривать, она еще дите.
НАДЕЖДА. Я не ребенок, ой, мне надо в туалет. (Выбегает из комнаты).
МАРИЯ. Сволочь! Дитя! А сам как пе…
ИВАН. Заткнись, врешь ты!
МАРИЯ. Может, и нет.
ИВАН. Врешь, и ты это знаешь.
МАРИЯ. Но может быть? Может.
ИВАН. Нет! не может.
МАРИЯ. Это почему же? Ну почему?
ИВАН. Потому, неважно. Ты лжешь, лжешь всю жизнь, потому и я сбежал от тебя и она удирает.
МАРИЯ. (Понизив тон). Ваня, у меня с Надей есть проблемы, но решаемые. Для тебя это очередная игра, а для нее, может быть, и по-другому, ты это понимаешь? Оставь ее, я тебя прошу, умоляю, она, действительно, ребенок…
(Входит Надежда).
НАДЕЖДА. Все, мама, уходи. Прекратим это бесполезный спор. Ваня, скажи ей.
МАРИЯ. Что он может мне сказать?
НАДЕЖДА. Ваня, это твой дом, пусть она уйдет.
МАРИЯ. Это дом? Эту конуру ты называешь домом?
НАДЕЖДА. Дом - это там, где тебя любят.
МАРИЯ. Ты считаешь, что он тебя любит и поэтому здесь твой дом?
НАДЕЖДА. Да, и еще потому, что я его люблю.
МАРИЯ. Тебе восемнадцать лет, что ты можешь понимать в любви.
НАДЕЖДА. А в любви ничего понимать и не надо, надо просто любить.
МАРИЯ. Ванька, скажи ей правду.
ИВАН. Какую правду?
МАРИЯ. Скажи ей, что у тебя любовь - дело простое. Ты любишь всех и все любят тебя. Скажи ей правду, что она одна из многих твоих любовей, как ты их называешь, и это всего на месяц-другой, ведь не больше, ну скажи сам, ты, правдолюбец.
НАДЕЖДА. Все это неважно, главное, что есть сейчас.
МАРИЯ. Да нет ничего сейчас, нет! И вообще ничего нет, ничего серьезного и обязательного нет. (В комнату незаметно для всех входит Александра, одета изыскано, слегка экстравагантно). Чушь, все разрушается…
АЛЕКСАНДРА. Лишь пирамиды вечны.
МАРИЯ. Вам что нужно?!
АЛЕКСАНДРА. Простите, что прерываю вашу философическую беседу, но не откажите в любезности.
МАРИЯ. Что вы хотите?
АЛЕКСАНДРА. Где здесь дамская комната?
МАРИЯ. Там же, где мужской сортир, здесь все как при фараонах, унитаз, биде, умывальник - три в одном и тараканы, не наступите.
АЛЕКСАНДРА. Благодарю вас, вы очень любезны. (Александра внимательно осматривает жилище и выходит из комнаты).
МАРИЯ. (Ивану). Это кто такая?
ИВАН. Не знаю.
МАРИЯ. Знаешь, я же вижу, что знаешь. Зачем она приходила, посмотреть на ситуацию? Надюша, ты видишь? Ты видишь? Разуй глаза, у него здесь проходной бабий двор!
НАДЕЖДА. Ваня, кто эта женщина?
ИВАН. Знакомая, бывшая знакомая. Я не знаю, зачем она здесь.
МАРИЯ. А я знаю зачем. Это она тебе недавно звонила? Она. (Надежде) Что я тебе говорю.
НАДЕЖДА. Ваня! Мама! Я так не могу! Зачем ты пришла, все портить? Я устала, сумки эти еле дотащила, (Марии) ты все портишь!
МАРИЯ. Да что ты, здесь и портить-то нечего. Нет ничего потому что. Вот скажи, почему он, джентльмен, тебе не помог сумки твои, кстати, одна сумка моя, допереть до своей конуры? Почему? раз он тебя любит.
НАДЕЖДА. Я сама не хотела. Я сама хочу все делать, просто они тяжелые.
МАРИЯ. А может, потому что боялся с твоей мамочкой повстречаться? Что, Вань, боялся?
ИВАН. Что мне тебя бояться? И потом, я со всеми своими тещами, если приходилось общаться, неплохо ладил. Они меня даже любили по-своему, по-тещенски, конечно.
НАДЕЖДА. Ваня не боялся, я его приглашала к себе, когда тебя не было дома.
МАРИЯ. Ты был у меня дома?!
ИВАН. Был.
НАДЕЖДА. Был, мама, что тут такого?
МАРИЯ. Значит, ты знал, что она моя дочь?
ИВАН. Знал, и что? Твоими портретами вся квартира увешана.
МАРИЯ. Стоп, а почему сейчас, сегодня ты… ее фотографии на этой стене, а ты даже не попытался их спрятать?
ИВАН. Во-первых, не было возможности. Ну а потом, ты же близорука, насколько я помню, вот я и решил, что маленькие фотографии ты просто не разглядишь.
МАРИЯ. Я была близорука, а теперь я вижу лучше тебя. Я сделала операцию, и очень удачно.
ИВАН. Извини, что я не следил за твоим здоровьем.
МАРИЯ. Понятно, тараторил чушь всякую про любовь вечную, отвлекающий маневр, значит.
ИВАН. Это для тебе все чушь и пустой звук, а для меня нет. Я действительно не понял, зачем ты здесь, ты же про нас с Надей ничего не знала.
НАДЕЖДА. Вы что, про меня забыли? Ваня, почему ты мне не сказал, что знал маму? Что у вас было?
ИВАН. Когда я узнал, было поздно, да и как сказать? Как?
МАРИЯ. А было у нас, дочка, с этим кобелем то же самое, что теперь у тебя с ним.
НАДЕЖДА. Ты же говорил, правду сказать легко.
МАРИЯ. И... (добавляет) приятно. Цитатник ходячий.
НАДЕЖДА. Ваня, ты меня обманул?
ИВАН. Нет. Я тебя не обманывал.
МАРИЯ. Обманул, обманул, признайся, Ванька, струсил и наврал.
ИВАН. Нет, Наденька, я тебя не обманывал. Когда я первый раз попал к тебе домой, я все понял, но я уже влюбился. Что было делать? Возможно, просто сбежать…
МАРИЯ. Как ты это делал неоднократно.
ИВАН. Не перебивай, и это неправда.
МАРИЯ. От меня сбежал.
ИВАН. От тебя все бегают. Не перебивай. Мы все и всегда что-то выбираем.
МАРИЯ. Понесло.
ИВАН. Ну помолчи! Минуту... Когда передо мной стоит выбор: правильный поступок или любовь, - я всегда выбираю любовь. Я так устроен. Поэтому любви у меня много, твоя мама права, а всего остального мало, и здесь твоя мама права.
НАДЕЖДА. Но мне и нужна только любовь!
МАРИЯ. А жрать вы что будете? И пить на что?
ИВАН. Я бросил.
МАРИЯ. Давно ли?
ИВАН. Три месяца. Как с Надеждой познакомился, если тебя интересуют детали.
МАРИЯ. Это срок! Дура ты, Надька, селиться к мужику через три месяца после знакомства?
ИВАН. Ты себя-то вспомни.
МАРИЯ. А что?
ИВАН. Мы с тобой в койке в первый же день оказались, и я только утром выяснил, как тебя зовут.
МАРИЯ. Да ты пьянющий был, и не помнил ни черта, я тебе говорила.
ИВАН. И переехала ты ко мне через неделю, неправда?
МАРИЯ. Правда. Тогда время другое было.
ИВАН. Интересуешься все-таки политикой? При товарищах можно, значит, было, политический протест сексуального характера, мол, вы на нас кладете, мы на вас положим, а при этих, и не знаю как обозвать, нельзя?
НАДЕЖДА. Ваня, прекратите, я не могу больше. Ужас какой-то. Дайте и мне водки.
МАРИЯ. Надя!
НАДЕЖДА. Дайте! Сама возьму. (Берет стакан).
МАРИЯ. Ванька, запрети ей! Немедленно!
ИВАН. Надюша, не надо.
НАДЕЖДА. К черту все. (Делает большой глоток, тяжело вздыхает). Вот, я не ребенок. Что я, водки не пила? (Звонит телефон).
ИВАН. Да. … Хорошо. (Выключает телефон). Я на пару минут, не больше. (Надежде). Все будет хорошо. (Выходит из комнаты).
МАРИЯ. Наденька, пойдем домой.
(Звонит другой телефон, Надежда отвечает).
НАДЕЖДА. Але? Привет. Да так. Нормально. Ты где? Я? Я у Ивана. Да, переехала. Не могу говорить, здесь мама. Да, пришла. Откуда узнала, не могу понять. Что? Что!? Ты сказала?! Зачем!? Ну зачем!? Дура! Сука! (Выключает телефон).

Сцена 3.

(Входят Иван и Александра).

НАДЕЖДА. Сука! Сука такая! Все испортила!
ИВАН. Надюша, что с тобой? Что случилось?
АЛЕКСАНДРА. Что, мамочка, довела девочку?
МАРИЯ. Ты-ы! Пошла отсюда к чертовой матери.
АЛЕКСАНДРА. Да я почти она и есть, пойдем-ка поговорим, мамаша.
МАРИЯ. Никуда не пойду, что ты лезешь не в свое дело.
АЛЕКСАНДРА. Дело у нас, в целом, общее. Места занимаем разные, а дело общее.
ИВАН. Надюша…
НАДЕЖДА. Светка, сучка, все матери разболтала, потому она и здесь сегодня.
АЛЕКСАНДРА. Светка-сучка - это подруга лучшая?
НАДЕЖДА. Да.
АЛЕКСАНДРА. Около любви, деточка, подруг и друзей быть не должно, пойдем, мамаша.
МАРИЯ. Не пойду я никуда. Вань, а ты эту Светку уже трахнул или только собираешься?
НАДЕЖДА. Мама, что ты говоришь?
МАРИЯ. То, что бывает с нашим Ваней.
НАДЕЖДА. Он мой, а не наш.
ИВАН. Иди, Машка, пусть Надежда успокоится.
МАРИЯ. Да почему я должна куда-то идти и тем более с этой…
ИВАН. Я тебя прошу, выйди на несколько минут.
МАРИЯ. Это ничего не изменит, и разговаривать я с ней не буду.
(Мария выходит, Александра за ней. Иван подходит к Надежде, обнимает ее).
ИВАН. Все, все. Это ничего. Это бывает.
НАДЕЖДА. Что, ничего? Что? Все испортили!
ИВАН. Нет, не испортили. Просто не все бывает гладко.
НАДЕЖДА. Как я теперь буду думать? Как?
ИВАН. А не надо ничего думать. Я тебя люблю. Все. И не надо ничего думать.
НАДЕЖДА. Мать все знает. И ты…
ИВАН. Она бы все равно узнала, не сейчас, так через неделю, месяц. Это неважно.
НАДЕЖДА. Мы бы не сказали, а Светка…
ИВАН. В жизни почти ничего скрыть нельзя, все все всегда знают. Просто не всегда говорят, не принято кое о чем говорить, понимаешь?
НАДЕЖДА. Светка - сука.
ИВАН. Если мы теряем друзей, это не значит, что их нужно представлять, как врагов. Это разные вещи.
НАДЕЖДА. Я не смогу с ней… Лучшая подруга. С первого класса.
ИВАН. Не думай об этом и не ругайся. Я люблю тебя.
НАДЕЖДА. Я тебя тоже люблю. Что теперь делать? Какой ты смешной полубритый.
ИВАН. Хочешь, я всегда буду полубриться.?
НАДЕЖДА. Нет, не хочу. Я хочу, чтобы ты был с бородой.
ИВАН. Я буду похож на дедушку.
(Тихо входит Мария, за ней Александра).
НАДЕЖДА. Но я еще не похожа на бабушку.
АЛЕКСАНДРА. Ты еще и на девушку не очень похожа.
НАДЕЖДА. Что вы вмешиваетесь? Вы права не имеете.
АЛЕКСАНДРА. Милочка права: в жизни прав тот, уж простите за банальность, у кого больше прав.
ИВАН. Сашка, мы с тобой о чем договаривались?
АЛЕКСАНДРА. О том, что я уведу мамашу.
МАРИЯ. Так вы еще и обо мне договаривались?
АЛЕКСАНДРА. А я со всеми договариваюсь.
ИВАН. Так уведи, отвези домой, сделай, что-нибудь путное, если пришла.
АЛЕКСАНДРА. Сделаю. Пойдем, голубушка, я расскажу тебе много интересного. Мы только начали беседу, верно? Не надо слов, пойдем.
МАРИЯ. Что ты мне голову морочишь?
АЛЕКСАНДРА. Пойдем, и все будет, как я обещала. Я всегда свои обещания выполняю. Пойдем. (Александра аккуратно берет Марию за правую на перевязи руку).
МАРИЯ. Это больная рука.
АЛЕКСАНДРА. Я знаю, перелома нет, сейчас все пройдет, пойдем.
(Александра увлекает Марию за дверь. Затем заглядывает вновь).
АЛЕКСАНДРА. Я через пару минут загляну.
ИВАН. А нельзя ли через пару лет?
АЛЕКСАНДРА. Это мы еще обсудим. (Скрывается за дверью).
НАДЕЖДА. О господи, когда это кончится. Я устала.
ИВАН. Приляг. Отдохни. (Обнимает Надежду, сажает на кровать).
НАДЕЖДА. Давай запрем дверь и никого больше не пустим.
ИВАН. Потерпи немного, они уйдут.
НАДЕЖДА. А эта Александра, кто она?
ИВАН. В каком смысле?
НАДЕЖДА. Кто она тебе и вообще?
ИВАН. Вообще… как бы это сказать… Она считает себя колдуньей, астрологом и кем-то там еще, неважно.
НАДЕЖДА. Она натуральная колдунья?
ИВАН. Такая же, как я или ты, не бойся. Это у нее игра такая, имидж. Она этим деньги зарабатывает.
НАДЕЖДА. Гадает что ли?
ИВАН. И гадает тоже. Да глупости все. Хотя сегодня она точно явилась, как знала.
НАДЕЖДА. А, может, и вправду знала.
ИВАН. Если только не сама все организовала, с нее станет.
НАДЕЖДА. А ты давно ее знаешь?
ИВАН. Прилично, несколько лет.
НАДЕЖДА. Как она ловко маму увела.
ИВАН. На меня она не действует. (Крадучись входит Александра) Для меня есть только ты.
АЛЕКСАНДРА. Да, Ванечка, ты как личность незаурядная мне не поддаешься. Но я умею решать проблемы и опосредованно, окольным путем.
ИВАН. Слушай проблема, что ты явилась? Мне твои игры до одного места.
АЛЕКСАНДРА. Я тебя оберегаю, и это место тоже.
ИВАН. Пошла бы ты, Сашка, подальше со своей заботой. Я ею сыт по горло.
АЛЕКСАНДРА. Не могу, это мой крест. Так сказали звезды.
ИВАН. Ты свою пургу прибереги для психопаток. Мне твои прогнозы по фиг.
НАДЕЖДА. Где мама?
АЛЕКСАНДРА. Твоя мама, дитятко? Спит на стульчике, рядом с дамской комнатой. Там небольшая очередь образовалась, она и задремала.
ИВАН. Ты обещала ее увезти.
АЛЕКСАНДРА. Раз обещала, увезу. Пусть немного подремлет. Не беспокойся, с мамой все будет в порядке. И ты, дитя, вздремни.
НАДЕЖДА. Ваня, почему она со мной так разговаривает?
ИВАН. Ждет, когда я нарушу одну из своих непререкаемых заповедей.
НАДЕЖДА. Это каких?
ИВАН. Никогда не бить женщин, например.
АЛЕКСАНДРА. Только попробуй.
ИВАН. Ты меня почти достала, проваливай… ты меня знаешь. Или уже нет?
АЛЕКСАНДРА. Знаю Ваня, я знаю тебя лучше всех, даже лучше тебя самого.
ИВАН. Да неужели?
АЛЕКСАНДРА. У тебя нет оснований сомневаться в верности моих слов. Не правда ль?
ИВАН. Может быть.
АЛЕКСАНДРА. Может. Поэтому сегодня, так сказали звезды, ты меня выслушаешь в последний раз, в последний. Ты выслушаешь меня?
ИВАН. Давай не сегодня и не сейчас, по крайней мере.
НАДЕЖДА. Нет, не надо, не слушай ее.
АЛЕКСАНДРА. Не бойся, дитятко, тебе это пойдет только на пользу.
НАДЕЖДА. Ваня, почему она так со мной разговаривает?
ИВАН. Она в образе, она всегда в нем. Думаю, даже в дамской комнате. Сашка, мне сегодня точно не до тебя. В другой раз. И не говори про звезды! Отвези Марию домой, буду тебе очень признателен.
АЛЕКСАНДРА. Будешь, Ваня, будешь обязательно. Я же тебя знаю.
ИВАН. Самые неудобные люди, которые все знают, особенно про тебя. Достала. (Движется к Александре, та отбегает за стол).
АЛЕКСАНДРА. Спокойствие и оптимизм, Ваня. Спокойствие и оптимизм. Два подраненных уже есть, не преувеличивай, это семейные сцены, а не автомобильные катастрофы!
ИВАН. Я вижу, ты не забыла. (Движется за ней. Александра бегает вокруг стола).
АЛЕКСАНДРА. Я о тебе всегда помню. Я всегда с тобой рядом. Ты единственный человек, Ваня, единственный мужчина, который оказался сильней меня.
НАДЕЖДА. Это потому, что он вас бил?
АЛЕКСАНДРА. Помолчи, дитятко, можешь наблюдать, это не опасно. Я не могу без тебя, Ваня, я люблю тебя и все сделаю, чтобы ты был рядом со мной.
НАДЕЖДА. Ваня, я с ума сойду, прекрати это!
(Иван и Александра останавливаются).
ИВАН. Все. Уходи, Сашка, я прошу тебя, уходи. Шутки кончились.
АЛЕКСАНДРА. Хорошо. А шуток и не было. Я пошла. Надюш, что Светке передать?
НАДЕЖДА. А вы что, Светку знаете?
АЛЕКСАНДРА. Конечно, знаю. Видишь ли, я последние два года, как мы с Ванечкой расстались, ты уж, Ваня, извини меня, пристально следила за его судьбой. Да, да, Ваня, иначе не могла. При моих способностях и связях это было совсем нетрудно.
ИВАН. Ну и что? Я никогда ничего не скрывал.
АЛЕКСАНДРА. Разумеется. Я ждала, Ваня, подходящего момента. Ты привязчивый, хотя и влюбчивый. Ты не мог меня забыть, это случайность, что мы расстались, маленькая моя ошибка. Нам было хорошо вместе. Это правда, Ваня?
ИВАН. Правда. Но это в прошлом…
АЛЕКСАНДРА. Которого, как ты уверяешь, нет. Есть! Человек без памяти - не человек! Тем более такой памяти, памяти тела!
НАДЕЖДА. А душа?!
АЛЕКСАНДРА. Что? Душа? Тебя интересует душа? С душой, дитятко, все гораздо проще, чем думаешь ты и многие другие. Когда я узнала, что у тебя с Ванечкой наметился романчик, я познакомилась со Светкой, подругой твоей душевной, наилучшей. И она мне, во-первых, по секрету большому как старшей подруге рассказывала все, что происходит между тобой и Ванечкой, а во-вторых, она завидущая, твоя Светка.
НАДЕЖДА. Замолчите!
АЛЕКСАНДРА. А как же душа? Уже не интересно? Что ты напугалась?
ИВАН. Сашка, я тебя прибью.
АЛЕКСАНДРА. Спокойствие и оптимизм, Ваня. Собственно, всем уже все понятно, не правда ль? Можешь мне врезать по старой памяти, чего там, я иногда заслуживаю. Сейчас, вероятно, тоже. Ну давай.
ИВАН. И шеренгой по трое в травмпункт. Похоже, это лучший выход из сегодняшней ситуации.
НАДЕЖДА. А я куда?
(Входит Мария, сматывая с руки бинт).
МАРИЯ. Мы поедем домой, руке действительно легче.
АЛЕКСАНДРА. Уже все? А мне казалось, впереди самое интересное.
МАРИЯ. Нет уж, домой. Правда, Наденька? Я все слышала, оказывается и в общежитии есть свои преимущества.
ИВАН. Еще бы, преимущества есть даже у покойника. Он лежит, когда все вынуждены стоять.
АЛЕКСАНДРА. Ванечка, у тебя, как всегда, чарующий юмор.

Сцена 4.

НАДЕЖДА. Я никуда не поеду.
МАРИЯ. Надя, ты что, ничего не поняла?
НАДЕЖДА. Я никуда не поеду, плевать мне на все ваши разговоры. И вообще я устала и хочу спать.
АЛЕКСАНДРА. Я бы сама с удовольствием прилегла. Ванек, мы с Надюхой подремлем, а ты спи, как боевой конь, стоя.
НАДЕЖДА. Я с ней не лягу!
АЛЕКСАНДРА. Ваня, у тебя на сей раз весьма деликатная избранница, выбирает, с кем ложиться.
МАРИЯ. Замолчи, стерва. (Мария кидается на Александру и бьет ее наотмашь правой рукой по лицу. Александра неудачно уворачивается и падает. Иван кидается их разнимать).
НАДЕЖДА. А-а-а! Мама! Ваня!
ИВАН. Замолчи! Всем тихо! (Пауза. Александра медленно поднимается с пола придерживая левой рукой правую руку. Мария, вновь морщась от боли, прижимает к груди правую руку). Звезды говоришь?
АЛЕКСАНДРА. Звезды. Только они… проклятые. Ой, больно. И глаз не видит.
ИВАН. Ты легко обходишься третьим глазом, как мне помнится.
МАРИЯ. Это внутреннее око что ли?
АЛЕКСАНДРА. Оно, самое верное.
МАРИЯ. Жаль его нельзя выцарапать.
ИВАН. Звезды не предрекали ничего более кровопролитного?
АЛЕКСАНДРА. Нет, о повреждениях тел больше сказано не было. Правда, я думала, что это ты мне в глаз заедешь, ан ошиблась.
МАРИЯ. И на старуху бывает…
АЛЕКСАНДРА. Это ты скоро бабушкой будешь, не груби мне, а не то…
МАРИЯ. Я? Бабушкой?
АЛЕКСАНДРА. Ну не я же. У меня детей нет и не будет.
МАРИЯ. А кто, если не секрет, собирается стать отцом?
АЛЕКСАНДРА. Он не собирается, но станет. И не Ваня, не мечтай. Если б Ваня, тебе бы крупно повезло.
МАРИЯ. А тогда кто?
АЛЕКСАНДРА. Да какая разница? все равно твоя имбицилка ничего путного не найдет.
НАДЕЖДА. За что она меня так?
ИВАН. Сашка, извинись.
АЛЕКСАНДРА. Извини, дорогая. Но это лишь из уважения к Ивану Андреевичу Мирскому. А на тебя мне плевать. Перевязывай нас, Ванек. Ты, девочка, в любовь взрослую поиграть решила, а здесь как в боях без правил. Все очень сурово и строго.
НАДЕЖДА. Мама? Что? Рука?
МАРИЯ. В этот раз точно перелом.
НАДЕЖДА. Ваня, дай бинт, я перевяжу маму.
ИВАН. Держи. (Иван передает бинт Надежде, а сам перевязывает руку Александре. Надежда пытается перевязать Марии руку).
АЛЕКСАНДРА. Даже в этой ситуации твое прикосновение для меня в радость.
ИВАН. Ой, Сашка, ладно я, а как с тобой другие-то мужики жили?
МАРИЯ. А с ней, небось, и не жил никто.
АЛЕКСАНДРА. Точно, бабуля, никто, кроме Ваньки, не выдержал.
МАРИЯ. Так и Ванек сбежал.
АЛЕКСАНДРА. Это я сама виновата. Но ничего, сама поломала, сама исправлю.
НАДЕЖДА. Вы напрасно надеетесь. Я отсюда никуда не собираюсь. И болтовня ваша просто треп.
АЛЕКСАНДРА. Может быть, но день еще не закончился.
ИВАН. Ты на что намекаешь?
АЛЕКСАНДРА. На звезды, Ваня, только на них.
НАДЕЖДА. Все вы врете про звезды. Светка трепло, за ней это всегда водилось. Но, в общем, она хорошая. И я не дите, как вы думаете.
МАРИЯ. Больно!
НАДЕЖДА. Ну, мама! Терпи!
МАРИЯ. Оставь, у тебя не получится. Пусть Иван перевяжет.
АЛЕКСАНДРА. Давай, Ваня, ты когда-то санитаром работал?
ИВАН. Кем я только не работал. Давай, я помогу.
(Отстраняет Надежду и начинает перевязывать руку Марии. Александра идет к зеркалу и рассматривает себя).
АЛЕКСАНДРА. По-хорошему я тебе, бабулька, в потенции счет предъявить должна. Денежки у тебя есть, может, без суда разберемся?
МАРИЯ. Это с какой стати? я тоже пострадавшая.
АЛЕКСАНДРА. В этой жизни мы все в некотором смысле пострадавшие, раз уж родились. Но это ты мне глаз подбила. Про руку не говорю, здесь квиты.
МАРИЯ. Так у тебя три глаза, так что смотри в оба.
АЛЕКСАНДРА. Я, милочка, с людьми работаю, мне необходимо лицо иметь чистое, так что будь любезна неустоечку за неделю простоя. Пока глаз мой заживет.
МАРИЯ. А пошла бы ты подальше. Лучше прямо к звездам. Мне твое хамство тоже желательно материально компенсировать.
АЛЕКСАНДРА. Это ты про бабульку?
НАДЕЖДА. И меня она все время оскорбляла.
АЛЕКСАНДРА. Тебя, деточка, я еще не трогала. За бабульку возможна скидка. Я - женщина: понимаю, стареть не хочется. Но, по сути, ты меня работы лишила на неделю как минимум. А это уже бизнес. Договорились?
НАДЕЖДА. Не плати ей, мама, ничего.
МАРИЯ. Нет, не договорились.
АЛЕКСАНДРА. Пусть так, я не жадная. Но ты все равно сегодня потеряешь.
МАРИЯ. Это что же?
АЛЕКСАНДРА. Не знаю, но, вероятно, скоро узнаем.
НАДЕЖДА. Звезды сказали?
АЛЕКСАНДРА. Звезды.
(Иван заканчивает перевязывать Марию).
ИВАН. Ну вот, все вновь в строю, продолжим.
АЛЕКСАНДРА. Вот за что, Иван, тебя любят женщины.
НАДЕЖДА. За что?
АЛЕКСАНДРА. Эх ты, а еще любить собираешься.
НАДЕЖДА. Я не собираюсь.
АЛЕКСАНДРА. Это заметно. За полное, ясное и осознанное пренебрежение жизненными обстоятельствами.
ИВАН. Думаю, ты права, Сашка, хотя, надеюсь, не только за это.
АЛЕКСАНДРА. Ну, разумеется.
(Приоткрывается дверь. На пороге возникает Сергей Васильевич Сергиевский, в руках у него объемный портфель).
СЕРГИЕВСКИЙ. Маша, ты здесь?
МАРИЯ. А этот урод откуда взялся?
СЕРГИЕВСКИЙ. Маша, у тебя только что угнали машину.

Конец первого действия.

Действие 2.

Сцена 5.

МАРИЯ. Урод! Козел! Ты видел? И не помешал! (Бросается на Сергиевского, размахивается, тот уворачивается, Мария ударяет здоровой рукой в дверной косяк). Ой, ушибла…
ИВАН. (Александре). Ты говорила, что с травмами покончено?
АЛЕКСАНДРА. Я имела в виду нас с тобой. Эти не в счет.
(Иван достает новый бинт и начинает перевязывать Марии другую руку).
СЕРГИЕВСКИЙ. Маша, я тебе звонил! Телефон у тебе не отвечал.
МАРИЯ. Ой, Господи. Милицию вызвал?
СЕРГИЕВСКИЙ. Нет.
МАРИЯ. Вызывай. Надя, где моя сумка?
НАДЕЖДА. Здесь, мама, здесь. (Находит сумку, достает телефон). Так он сломан?
МАРИЯ. О-о, черт!
НАДЕЖДА. Разбился, наверное, когда вы дрались.
АЛЕКСАНДРА. Мы не дрались. Это был архаичный ритуальный акт самобичевания.
СЕРГИЕВСКИЙ. Александра Аристарховна?
АЛЕКСАНДРА. Да, я. Очень рада вас видеть, Сергей Васильевич. Вы очень кстати, возьмите Машу и отзвоните ей, кого ни попросит. Машины все равно не найти. И возвращайтесь к нам, здесь очень интересно.
МАРИЯ. Вы что, знакомы?
АЛЕКСАНДРА. А то как же?
ИВАН. Сашка, я давно понял, что сегодняшний день ты организовала.
АЛЕКСАНДРА. Все звезды, Ваня, звезды.
СЕРГИЕВСКИЙ. Иван Андреевич, а вы как здесь?
ИВАН. Я здесь живу, Сергей Васильевич, а вот вы как сюда попали? Эх, Машка, теперь только пинаться сможешь, но, прошу тебя, аккуратней, а не то и ходить разучишься. (Заканчивает перевязывать вторую руку). Давай в строй.
(Мария делает несколько неуклюжих шагов).
МАРИЯ. О черт, еще и каблук сломался.
АЛЕКСАНДРА. Вот об этом звезды молчали.
НАДЕЖДА. Перестаньте издеваться над мамой.
АЛЕКСАНДРА. Перестала, сейчас Сергей Васильевич ее вынесет для переговоров с искателями транспортных средств, и я переключу все свое внимание на тебя… с Ваней.
(Сергей Васильевич подхватывает Марию и выносит из комнаты).
МАРИЯ. Только тронь нашу дочь.
АЛЕКСАНДРА. Вот женщины - только что был козлом и уродом, а как взял на руки, сразу вспомнила, что он отец ее ребенка.
ИВАН. Так что, Сергиевский ее муж?
АЛЕКСАНДРА. Да, и отец Наденьки.
НАДЕЖДА. Неправда, вы врете, мой отец умер, погиб при трагических обстоятельствах!
АЛЕКСАНДРА. Ничуть не бывало такого. Он сейчас тащит, дитятко, твою мамашу к стульчику возле дамской комнаты или мужского сортира, как она выразилась. У вас, Вань, действительно, гнусное место, присесть можно только рядом с туалетом и стул привинчен (!) к полу. У дизайнера, оформлявшего ваше жилище, особый вкус, я бы назвала его советско-фекальным.
ИВАН. Ты сегодня, Сашка, говоришь даже больше меня.
АЛЕКСАНДРА. Я долго молчала, да и кто кроме тебя может меня выслушать и понять?
НАДЕЖДА. Мне вы тоже надоели, уходите!
АЛЕКСАНДРА. А, по-моему, самое время разобраться с тобой, голуба, пока родители обременены бессмысленными поисками канувшего.
ИВАН. Оставь ее, Сашка, она еще мала для таких разборок.
АЛЕКСАНДРА. Ты, Ваня, как все великие творческие личности наивен в жизни обыденной до тупости.
ИВАН. А давно ли я в твоем сознании стал великим и творческим?
АЛЕКСАНДРА. Творческим ты всегда был, а про величие чуть позднее.
ИВАН. Сашка, хватит на сегодня, даже у меня сил нет.
АЛЕКСАНДРА. Ты, сильный мужик, говоришь про отсутствие сил? Не верю, кокетничаешь.
ИВАН. Просто надоело, не интересно. Ты веселишься, а мне скучно.
АЛЕКСАНДРА. Хорошенькое веселье, подбили глаз, свернули руку…
НАДЕЖДА. Так вам и надо!
АЛЕКСАНДРА. Не спорю, заслужила, так и ты не харахорься, ты тоже свое получишь. Как в присказке: "Каждой тваре - по харе".
НАДЕЖДА. Ваня, она бить меня собирается.
ИВАН. Нет, это я ей сейчас врежу.
АЛЕКСАНДРА. Ваня! (Бегает вокруг стола). А как же заповеди? Спокойствие и оптимизм, Ваня! Спокойствие и оптимизм.
ИВАН. (Движется за ней). Принципы хороши, когда их изредка нарушаешь.
(Бегают вокруг стола).
АЛЕКСАНДРА. У Светки, Надь, ты меня слышишь? на прошлой неделе был день рождения. Ваня!! (Иван почти настигает Александру, но она успевает отскочить. Надежда оказывает за спиной у Ивана). Надька там напилась.
ИВАН. Я знаю, пить не умеет, глупа еще.
АЛЕКСАНДРА. И трахалась на кухне с мальчиком Колей.
НАДЕЖДА. Неправда! ты врешь!
(Иван поворачивается к Надежде).
АЛЕКСАНДРА. Я? Нет. Может, Светка врет, ты у нее еще презерватив спрашивала? С пупырышками выбрала, Светка запасливая.
НАДЕЖДА. Я..!? Ваня..? Я… Это случай… (Иван бьет Надежду ладонью по лицу). Случай-но! (Надежда падает на кровать и ревет).
АЛЕКСАНДРА. Против звезд не попрешь.
(Иван тяжело опускается на стул. Александра садится напротив него).
ИВАН. Зачем тебе это, Сашка?
АЛЕКСАНДРА. Ради справедливости и только. Помнишь?
ИВАН. Помню. А какая в том справедливость?
АЛЕКСАНДРА. Справедливости, Ваня, много, правда, ее не сразу разглядишь, за суетой. А когда мы расстались, у меня было время подумать.
ИВАН. Ты никогда не умела думать.
АЛЕКСАНДРА. Думать не умела, но чувствую я, чую за всех вас взятых вместе.
ИВАН. Это возможно. Только что ты раньше-то не прочуяла?
АЛЕКСАНДРА. Тебя? Прочуяла, но суета, Ваня, ошиблась, прости меня.
ИВАН. Да сколько угодно, я, знаешь ли, не уполномочен ни миловать, ни карать.
АЛЕКСАНДРА. Я знаю, милый, знаю. Тебе сорок пять лет и жизнь твоя удалась…
ИВАН. Не смеши меня.
АЛЕКСАНДРА. Не смешу. Я серьезно, абсолютно. Тебе могут позавидовать тысячи и тысячи мужчин, о женщинах не говорю, это совсем другие сущности. Мы никогда до конца друг друга не поймем, и не надо.
ИВАН. Брось, Сашка, ты, конечно, на редкость умная баба, но мне это не интересно, я все это знаю.
АЛЕКСАНДРА. Я знаю, что ты знаешь, но ты не все знаешь. Сегодня у нас суббота?
ИВАН. Да, и что?
АЛЕКСАНДРА. А то, что в понедельник твоя жизнь круто изменится.
ИВАН. Моя жизнь меняется не по понедельникам, а как Бог или звезды твои на душу положат. Сегодня положат так, а завтра все может и перемениться.
АЛЕКСАНДРА. Впрочем, не исключено, что и сегодняшний день принесет сюрприз.
ИВАН. Несмотря на то, что суббота?
АЛЕКСАНДРА. Да, вопреки субботе.
НАДЕЖДА. Ва-а-ня!
ИВАН. Что, моя хорошая?
НАДЕЖДА. Прости меня, Ваня. Это все Светка, сучка.
ИВАН. Я знаю, что Светка - сучка. Она еще месяца два назад ко мне приходила. Я сначала не понял зачем. А когда понял, поздно было. Так что и ты прости меня. Правда, у меня есть маленькое оправдание.
НАДЕЖДА. Какое?
ИВАН. Тогда, два месяца назад, у нас с тобой все еще только начиналось, и я еще тебя не любил, так серьезно, как сейчас. Ну а ты, видимо, неделю назад еще меня не любила. Так что отдыхай пока.
(Звонит телефон).
ИВАН. Да? Да, Сергей Васильевич, конечно, можно зайти. Что там с машиной? Перехват объявили? Хорошо. Может, перехватят. Да, мы здесь, все как обычно. Пока тихо. Ждем. (Выключает телефон).
АЛЕКСАНДРА. Ничего они там не перехватят.
ИВАН. А вдруг? бывает.
АЛЕКСАНДРА. Ее машина за углом стоит.
ИВАН. Звезды подсказали?
АЛЕКСАНДРА. Звезды автомобили за угол не укатывают.
ИВАН. Ты постаралась?
АЛЕКСАНДРА. Я, опосредованно, конечно, признаюсь, раз сегодня такой покаянный день.
НАДЕЖДА. Ой, мама, голова-то как болит.
АЛЕКСАНДРА. У тебя, Вань, еще одна пациентка.
(Иван встает, подходит к лежащей на кровати Надежде. Осматривает ее лицо).
НАДЕЖДА. И кружится…
АЛЕКСАНДРА. Это нервное, при наличии мозга можно было бы думать о сотрясении - у Вани рука тяжелая.
ИВАН. Ничего тебе, моя хорошая, не нужно, кроме покоя. А этого я тебе обеспечить не могу.
АЛЕКСАНДРА. И тебе, Ваня, кроме покоя ничего не нужно, а это я для тебя сделаю.
(Иван возвращается на свое место за столом).
ИВАН. Неужели звезды выставили мне сегодня последнюю бурю?
АЛЕКСАНДРА. Если ты меня послушаешь, то последнюю. Обязуюсь впредь все удары принимать на себя.
ИВАН. Через год жизнь сделает из тебя боксерскую грушу.
АЛЕКСАНДРА. У меня несколько иные планы на будущее с тобой.
ИВАН. А мои планы тебе известны?
АЛЕКСАНДРА. Мне известно, что планируют для тебя звезды.
ИВАН. Ладно, как-нибудь расскажешь. Ты как там, Надежда, последняя моя?
АЛЕКСАНДРА. Ты заставляешь меня, Ваня, быть банальной. Надежды юношей питают. А взрослых мужчин они лишь пытают. Как ты не можешь этого понять?

Сцена 6.

(В комнату входит Сергей Васильевич, на руках у него Мария).

АЛЕКСАНДРА. Бросьте тело на кровать!
ИВАН. Надя, подвинься.
МАРИЯ. О Боже, (Надежде). что у тебя с лицом! Эта ты, мерзавка, ее избила!?
ИВАН. Это я.
МАРИЯ. Ты посмел ударить мою дочь?
НАДЕЖДА. Мама, он не виноват, я сама.
МАРИЯ. Что сама?
НАДЕЖДА. Сама виновата. Ваня сгоряча, это ничего, заживет.
МАРИЯ. Опусти меня. (Сергей Васильевич сажает Марию на кровать, рядом с Надеждой). Что здесь происходит, в конце концов?
НАДЕЖДА. Мама, твоя машина за углом, это она ее туда откатила.
СЕРГИЕВСКИЙ. Нет, я сам видел, как два парня открыли ее, сели и уехали, правда, действительно за угол.
НАДЕЖДА. Она там и стоит. Это она устроила.
СЕРГИЕВСКИЙ. Вы уверены, что машина там?
АЛЕКСАНДРА. Почти. Если мальчики не нарушили инструкции.
МАРИЯ. Вот за это я тебя точно привлеку. Угон автотранспортных средств по предварительному сговору с группой лиц. Получишь ты у меня неустоечку.
АЛЕКСАНДРА. Привлекаться будем? Очень хорошо, с кого начнем?
МАРИЯ. Что начнем?
АЛЕКСАНДРА. Привлекаться. Здесь каждого можно привлечь, кроме Вани, пожалуй. Тебя (Марии) за неуплату налогов, верно? Молчишь, значит, верно - кто у нас все налоги платит? Сергей Васильевича также, кроме того, за нарушение авторских прав. Он у нас кто? Издатель. А еще за недоплату гонораров авторам, верно?
СЕРГИЕВСКИЙ. Бывает, хотя перед Иваном Андреевичем я чист.
АЛЕКСАНДРА. Об этом потом. Меня за мошенничество на доверии, обираю психопатичных граждан под видом проникновения в судьбы. Впрочем, все законно, по лицензии. Мистика у нас нынче под эгидой. Мальчиков-угонщиков за хулиганство, это я им по пятьдесят баксов дала за мероприятие. Кстати, один из них - тот самый Коля - обнаглели юноши, даже презервативы с собой не носят, про другого не знаю, он как будто голубоватый, но все может быть. Наденьку - за проституцию…
НАДЕЖДА. Нет!
АЛЕКСАНДРА. Да, моя хорошая, да. Ты взяла у Кольки на кухне пятьдесят баксов? Взяла. Она тебе, Ванечка, на эти деньги одеколон купила, но ты такой, слава Богу, не пьешь.
НАДЕЖДА. Светка - сука!
АЛЕКСАНДРА. Еще какая! Ее тоже можно привлечь вместе со мной как подельщицу. Это я ей сто баксов дала, чтобы она к Ивану в гости нагрянула с определенной целью. Она и нагрянула, и цель выполнила. А я теперь вроде как сводница. Во! Кого сажать будем?
СЕРГИЕВСКИЙ. Никого не будем.
АЛЕКСАНДРА. Точно. Ванька нам один передач не наносится. Он у нас единственный, несмотря на все атрибуты асоциальности, самый добропорядочный гражданин.
ИВАН. Сашка, угомонись.
АЛЕКСАНДРА. Молчу, Ванечка, и заметь, все еще вполне живы и даже свободны.
МАРИЯ. Надо проверить машину. (Вскакивает и тут же падает).
НАДЕЖДА. Мама!
МАРИЯ. Серж, помоги мне. (Сергиевский поднимет Марию. Она пытается сделать шаг). Каблук чертов. Серж, отломай каблук. (Сергиевский пытается оторвать каблук). Ну что такое, опять ничего? Ваня! Давай ты. (Иван подходит и рывком отрывает каблук). Разрушать, Ванек, ты умеешь и лучше всего себя самого. (Сергиевскому.) Пошли. (Оба выходят. Через секунду Мария заглядывает). Надежда, сиди здесь, мы сейчас.
АЛЕКСАНДРА. Можешь даже прилечь.
НАДЕЖДА. Да иди ты в жопу.
ИВАН. Не ругайся. Это тебе не идет.
НАДЕЖДА. Ваня, ты простишь меня?
ИВАН. Уже простил.
НАДЕЖДА. Ваня, я, правда, случайно. Я выпила, не соображала ничего.
АЛЕКСАНДРА. Дитятко, здесь соображалка не нужна. Да у тебя ее и нет вовсе.
НАДЕЖДА. (Встает). Я лучше уйду.
АЛЕКСАНДРА. Мама сказала сидеть! Выполняй команды!
ИВАН. Сиди. Отец отвезет вас с матерью домой.
НАДЕЖДА. Он мне не отец.
ИВАН. Отец, отец, я только сейчас вспомнил, что мы с ним встречались тогда, давно.
АЛЕКСАНДРА. А ты говоришь память - бесполезная вещь?
ИВАН. Я этого не говорю. Я думаю, что в нашей жизни лучше больше забывать, чем помнить.
АЛЕКСАНДРА. Но меня-то ты не забыл?
ИВАН. Разве тебя забудешь?
НАДЕЖДА. Значит, чтобы тебя помнили, надо быть стервой?
АЛЕКСАНДРА. Что ты, милочка, чтобы тебя помнили, можно быть кем угодно, главное не только телом.
(Открывается дверь, входит Сергей Васильевич, на руках у него Мария).
АЛЕКСАНДРА. Небывалая вспышка страсти. Все на руках да на руках. Как вы справляетесь, Сергей Васильевич? Семь этажей как-никак?
(Сергиевский опускает Марию на кровать рядом с Надеждой).
СЕРГИЕВСКИЙ. (Запыхавшись). Я в хорошей форме. Тело - прежде всего, каждый день в качалку хожу.
ИВАН. А вы поселяйтесь у нас, и качалка не понадобится.
СЕРГИЕВСКИЙ. Нет уж, увольте, скоро вы к нам, Иван Андреевич, переберетесь.
(Иван пристально смотрит на Александру).
АЛЕКСАНДРА. Звезды, Ваня, звезды.
МАРИЯ. Ваня, дай бинт.
ИВАН. Что опять?
МАРИЯ. Я поскользнулась, ногу подвернула. А этот урод не смог меня удержать.
ИВАН. Я не уверен, что у меня не закончились перевязочные материалы. (Ищет). Хотя нет, нашел. Обе ноги?
МАРИЯ. Сволочь. Дурак! Только левую. (Иван присаживается рядом с Марией и начинает перевязывать ей ногу).
ИВАН. Сергей Васильевич?
СЕРГИЕВСКИЙ. Да?
ИВАН. Вас ничего не смущает в данной ситуации?
СЕРГИЕВСКИЙ. Что вы имеете в виду?
ИВАН. Так, вообще?
СЕРГИЕВСКИЙ. Да нет. Любопытно, конечно, встретить в одном месте так много хорошо знакомых и приятных людей (Слегка кланяется Ивану), родственников, (Наклон головы в сторону Марии и Надежды) и даже деловых партнеров (Поклон Александре), с глубоким почтением, Александра Аристарховна. Но в целом нечего необычного не вижу. А должен?
АЛЕКСАНДРА. Должен, должен.
СЕРГИЕВСКИЙ. Должен - верну. Не сомневайтесь.
АЛЕКСАНДРА. Так возвращайте.
МАРИЯ. Так, секундочку. Вначале мне.
СЕРГИЕВСКИЙ. Тебе-то за что, дорогая?
МАРИЯ. Проворонил мою машину - раз! Компенсируй!
СЕРГИЕВСКИЙ. Так она нашлась!
МАРИЯ. Но в каком виде? Если ты уж караулил меня, должен был следить и за моей собственностью. С этой ведьмы ничего не получишь, как я понимаю.
АЛЕКСАНДРА. Правильно понимаешь. А что все-таки с машиной?
МАРИЯ. Эти бандиты…
АЛЕКСАНДРА. Наденькины бой-фрейдисты?
МАРИЯ. Где вы таких негодяев нашли?
АЛЕКСАНДРА. Это вы меня спрашиваете?
МАРИЯ. Вас! Кого же еще? Вы их нанимали отогнать машину за угол?
АЛЕКСАНДРА. Я их нашла на кухне у Светки, лучшей подруги вашей дочери. Они справились?
МАРИЯ. Более чем. Они раздолбали ее - раз и вдобавок расписали всякими похабными словами и рисунками - два. А этот урод (Указывает на Сергиевского) поленился заглянуть за угол, куда отъехала машина.
СЕРГИЕВСКИЙ. Я, Маша, не бегаю с барьерами, а тем более за угол, я тяжести поднимаю.
АЛЕКСАНДРА. Чудные мальчики. Ваша дочь умеет выбирать себе подруг и полюбовников.
НАДЕЖДА. Пошла ты в жопу.
АЛЕКСАНДРА. А я думала, мы поговорим о любви. Ты прав, Ваня, скучно с ними.
МАРИЯ. Я поняла.
АЛЕКСАНДРА. Наконец-то.
МАРИЯ. Денежек мне не видать. Дочка, ты мне дорого обходишься.
НАДЕЖДА. А ты не прогоняла бы папу и не врала бы мне, что он пал смертью храбрых.
ИВАН. Я вас поздравляю, Сергей Васильевич, ребенка вы, похоже, завоевали. Так ничего не смущает?
СЕРГИЕВСКИЙ. Говорю, нет.
ИВАН. Вы единственный участник сегодняшних событий, который остался неповрежденным.
СЕРГИЕВСКИЙ. Да что вы говорите. Необходимо соответствовать?
ИВАН. Я, думаю, пора.
НАДЕЖДА. Ваня! Не надо.
СЕРГИЕВСКИЙ. Действительно, Иван Андреевич, не утруждайтесь. Тем более мы с вами в столь разных весовых категориях.
ИВАН. Добавьте еще, что здесь дамы.
СЕРГИЕВСКИЙ. И не просто дамы.
НАДЕЖДА. Ваня! Он же мой отец!
МАРИЯ. Что вы тут собственно затеваете?
АЛЕКСАНДРА. Драку они затевают.
МАРИЯ. Ванька, не лезь, Серж прибьет тебя одной левой. И вообще, какого черта?
ИВАН. Очень хочется. Не волнуйся, Машка, бой будет краткий, не смертельный, но, надеюсь, травматичный. (Иван поднимает стул).
МАРИЯ. Давай, Ванек, тогда и тебя будет за что привлечь.
СЕРГИЕВСКИЙ. Иван Андреевич, ценю ваше мужество и терпение…
ИВАН. Это одно и то же.
СЕРГИЕВСКИЙ. (Отступает назад) Но поверьте мне в последний раз: наши отношения со вчерашнего дня приобретают совершенно иной характер.
ИВАН. Не верю. (Надвигается на Сергиевского).
(Александра встает между ними).
АЛЕКСАНДРА. Ты три месяца не пил, Вань, а опять без тормозов. Я же тебе говорила про понедельник?
ИВАН. И про субботу говорила.
АЛЕКСАНДРА. Вот она (Указывает на Сергиевского) суббота! Он же и понедельник.
(Иван отбрасывает стул в сторону).
ИВАН. Как вы мне все надоели. Я влюбился! Ждал ее! Свободные дни! Есть даже деньги на пару недель. А что в результате? Целый день перебинтовываю ноги с руками.
АЛЕКСАНДРА. Все будет, Ванечка, уже скоро, вот-вот все будет.
ИВАН. Все уже было.
АЛЕКСАНДРА. Звезды, Ваня, звезды…

Сцена 7.

(Иван открывает холодильник и достает оттуда что-то съедобное).

ИВАН. Что ж, если предсказатели говорят, что все неприятности, повреждения тел, склоки, сплетни позади, не пора ли перекусить?
МАРИЯ. Я чертовски проголодалась.
СЕРГИЕВСКИЙ. Я бы тоже что-нибудь съел. Масса требует энергии.
НАДЕЖДА. Я не могу есть.
АЛЕКСАНДРА. Могла бы и не говорить, ты вообще ничего еще не можешь.
ИВАН. Сашка!
МАРИЯ. Перестаньте третировать нашу дочь. Серж, почему ты молчишь? Заступись за ребенка.
СЕРГИЕВСКИЙ. Как я могу? Как павший смертью храбрых? Только посредством уважаемой Александры Аристарховны, так она больше всех на нее и нападает.
МАРИЯ. Приструни ее как-нибудь.
СЕРГИЕВСКИЙ. Как же?
МАРИЯ. Не знаю. Как угодно.
СЕРГИЕВСКИЙ. Нет, Машенька, я с этой силой лучше дружить буду.
МАРИЯ. С нечистой что ли?
ИВАН. Машка, перестань, ты не инквизитор и не директор банно-прачечного комбината.
СЕРГИЕВСКИЙ. Я, кстати, тоже не с пустыми руками. (Достает из портфеля, до времени стоящего в уголочке, продукты и бутылки).
(Мужчины расставляют посуду, раскладывают еду, открывают бутылки).
МАРИЯ. Надежда, помогай.
НАДЕЖДА. Как вы может после такого еще что-то делать?
МАРИЯ. Поживи с наше.
НАДЕЖДА. Я вот думаю, стоит ли?
МАРИЯ. Выбрось это из головы!
АЛЕКСАНДРА. Чтобы нечто выбросить, желательно знать, что вы туда положите взамен.
МАРИЯ. Серж, тебе есть что положить?
СЕРГИЕВСКИЙ. А тебе?
МАРИЯ. Ты вообще как здесь оказался?
СЕРГИЕВСКИЙ. Я сказал, тебя караулил?
МАРИЯ. Зачем?
СЕРГИЕВСКИЙ. Развелся недавно. Подумал, а вдруг мой героический образ сгодится в живом виде.
МАРИЯ. Так есть что вложить в ребенка?
СЕРГИЕВСКИЙ. Я знаю, ты не бедствуешь.
МАРИЯ. Я тоже так думала.
АЛЕКСАНДРА. Неужели повреждение машины столь катастрофично для бюджета в целом?
МАРИЯ. Мой бюджет вас не касается.
АЛЕКСАНДРА. Это приятная новость.
МАРИЯ. Какая новость?
АЛЕКСАНДРА. Вы отказываетесь от материальных претензий.
МАРИЯ. Отказываюсь. Есть дела поважней. Надежда, корми меня и налей что ли.
(Надежда садится рядом и ухаживает за матерью).
АЛЕКСАНДРА. Ванечка, а ты мне тоже можешь налить? Я не умею есть левой рукой.
(Иван подсаживается к Александре и начинает ее кормить).
ИВАН. Ты поразительная женщина - умеешь добиваться своего.
МАРИЯ. Вашу бы энергию да на ремонт египетских пирамид.
АЛЕКСАНДРА. Меня не интересуют вяленые фараоны.
СЕРГИЕВСКИЙ. Дамы и господа, позвольте мне, единственному уцелевшему…
МАРИЯ. День еще не закончился.
СЕРГИЕВСКИЙ. Я верю Александре Аристарховне - со мной все будет в порядке. Так вот, поднять бокал и призвать других сделать то же самое за нашего дорогого хозяина этого скромного жилища и пожелать ему дальнейших успехов на избранном им поприще. Прошу всех.
НАДЕЖДА. Ваня, не пей.
АЛЕКСАНДРА. (Надежде). Ты все еще на что-то надеешься?
НАДЕЖДА. Он меня любит, и я его люблю.
СЕРГИЕВСКИЙ. Дамы, прошу вас. О личном потом.
(Все чокаются и пьют. Иван только пригубил).
МАРИЯ. Серж, а нельзя ли о поприще избранном поподробней? Уж больно туманно все у тебя. Бутылки, что ли сбирать?
НАДЕЖДА. Это любовь!
МАРИЯ. Молчи, дура! Любовь только кошек кормит, не сказать бы хуже.
НАДЕЖДА. Мама, я не буду тебя кормить. (Бросает вилку).
МАРИЯ. Пока что я тебя кормлю, а ты только подаешь. Не капризничай, игры кончились, это взрослая жизнь. А здесь бывает больно. Давай, я хочу есть. (Надежда берет вилку)
ИВАН. Здесь всегда больно, лишь иногда сладко и оттого печально.
НАДЕЖДА. Ваня, скажи им всем, чтобы они меня не трогали.
ИВАН. Да они тебя и не трогают, все это болтовня, Наденька. Треп пустой, почти шутка.
НАДЕЖДА. Хороши шуточки.
ИВАН. Главное не в словах. Главное слов не имеет.
СЕРГИЕВСКИЙ. На словах можно неплохо заработать, а потом купить.
АЛЕКСАНДРА. Главное, конечно, не купишь, но можно купить много не главного, но очень приятного.
МАРИЯ. Значит, у тебя есть, что вложить в ребенка? И в меня тоже?
СЕРГИЕВСКИЙ. Есть, Маша, есть.
МАРИЯ. Отлично. Отвезешь нас домой, там поговорим.
НАДЕЖДА. Я не хочу домой.
МАРИЯ. А тебя никто не спрашивает.
НАДЕЖДА. Ваня, ты простил меня?
ИВАН. Конечно, простил.
НАДЕЖДА. Вот, я никуда не поеду.
АЛЕКСАНДРА. Раньше ты не был столь терпим к изменам.
ИВАН. Умнею.
АЛЕКСАНДРА. А я думала, делаешь скидку на имбицильность.
МАРИЯ. Перестань нервировать мою дочь.
ИВАН. Я теперь, Саша, на все делаю скидку. Советский пионер умер. Я делаю скидку империалистам, бандитам, бывшим женам, неверным любовницам, милиционерам, коррупционерам, моджахедам, гомосексуалистам, наркоманам, арабам, евреям, больным и здоровым, мужчинам и женщинам, всем. Саша, всем.
МАРИЯ. Так ты, Ванечка, теперь классический идиот?
ИВАН. Мы все, Маша, идиоты, только я классический, а другие не классические или модифицированные, или еще какие-то. Но это неважно.
НАДЕЖДА. А что важно?
ИВАН. Важно? Что я тебя люблю. Это важно.
НАДЕЖДА. Вот видите!
СЕРГИЕВСКИЙ. А еще важно! Предлагаю наполнить бокалы! За успех грандиозного проекта! Прошу всех.
МАРИЯ. Какого проекта?
СЕРГИЕВСКИЙ. Который принесет нам всем долгожданное благополучие. Будем.
МАРИЯ. За благополучие с удовольствием. (Все поднимают бокалы и пьют. Иван делает вид).
МАРИЯ. Надеюсь, это и меня касается?
СЕРГИЕВСКИЙ. При известном стечении обстоятельств.
МАРИЯ. Как с моими обстоятельствами?
АЛЕКСАНДРА. Неважно.
МАРИЯ. Это почему же?
АЛЕКСАНДРА. Поживем, увидим.
НАДЕЖДА. А с моими как?
АЛЕКСАНДРА. У тебя, милочка, нет еще никаких обстоятельств, одни возможности, радуйся, это неоспоримое преимущество молодости, быстропроходящей, кстати.
НАДЕЖДА. Но что-то же должно быть.
АЛЕКСАНДРА. Будет, раз должно. Но я кажется говорила… Станешь мамой, как большинство женщин, мне так не повезло, и появятся обстоятельства. Самый простой и доступный способ стать взрослой.
НАДЕЖДА. Это не интересно.
МАРИЯ. Все, я сыта по горло сегодняшними разговорами. Серж, хватай Надькины сумки и дуй к своей машине. Пора разгребать эту свалку идиотизма.
СЕРГИЕВСКИЙ. Подожди, дай закусить, как следует.
МАРИЯ. Дома, дома и выпьешь, и закусишь. Вперед.
(Сергиевский с неохотой встает и берет Надеждины сумки).
НАДЕЖДА. Я никуда не поеду.
МАРИЯ. Опять двадцать пять. Ваня, скажи ей, что сейчас надо уйти.
НАДЕЖДА. Я уйду, а она, значит, останется?
АЛЕКСАНДРА. Кто сказал, что я останусь?
НАДЕЖДА. А разве нет?
ИВАН. Нет, Надя, никто не останется.
НАДЕЖДА. Ты не обманываешь?
ИВАН. Нет, я не обманываю.
НАДЕЖДА. Хорошо, но завтра я вернусь.
АЛЕКСАНДРА. До завтра еще надо дожить.
МАРИЯ. Это звезды сказали?
АЛЕКСАНДРА. Нет, это так, присказка, я как будто тоже устала.
МАРИЯ. Не мудрено. Вперед, Серж, лети. Надежда, помогай мне.
(Надежда подскакивает к Ивану, быстро целует его).
НАДЕЖДА. До завтра.
ИВАН. До завтра.
НАДЕЖДА. Я не уйду без нее.
АЛЕКСАНДРА. Идем, дитятко, идем, сил нет. Ты хоть на кроватке полежала, а я вокруг стола бегала.
(Все трогаются к двери, но в последний момент останавливаются)

Сцена 8.

МАРИЯ. А что это за проект такой, который всех касается? Я хочу знать сейчас.
ИВАН. Сергей Васильевич как уже опытный издатель склонен произносить напыщенные речи, вдохновляющие, по его мнению, авторов. И тем самым помогающие ему не выплачивать им достойный гонорар.
СЕРГИЕВСКИЙ. На сей раз, Иван Андреевич, речь была абсолютно правдоподобна…
ИВАН. У вас вообще речь правдоподобна, как у зрелого политика.
СЕРГИЕВСКИЙ. Я хотел сказать правдива.
ИВАН. Я вас понимаю, и поэтому не ударил, но очень хотел, особенно последние два месяца, когда не мог вас отыскать. В наше время истина или правда выглядит совершенно обескураживающе, а вот ее подобие - совсем другое дело.
МАРИЯ. О чем вообще речь? Серж - издатель, это мне известно, что вы обсуждаете? Ты что, Ваня, автор?
АЛЕКСАНДРА. Автор, автор.
МАРИЯ. Звезды сказали?
АЛЕКСАНДРА. Нет, я читала.
МАРИЯ. Ты, оказывается, умеешь читать? А ты, Ваня, даже писать? Ты меня совсем разочаровал, я думала ты - классический идиот, видимо, нет. Сейчас все пишут, пойдем, все понятно.
НАДЕЖДА. Ваня, ты написал книгу?
МАРИЯ. Ты что, дура, книг не видела?
НАДЕЖДА. Мама! Сейчас сама поползешь до машины.
МАРИЯ. Ну, прости Надя. (Сама себе). Представляю, что меня ждет в будущем.
АЛЕКСАНДРА. Уверяю вас, не представляете.
МАРИЯ. Иди ты со своими прогнозами.
АЛЕКСАНДРА. Я уйду, прогноз останется.
СЕРГИЕВСКИЙ. Кстати, Иван Андреевич, если вы сейчас очень стеснены, я могу в счет аванса…
ИВАН. Я, Сергей Васильевич, могу и подождать, но одним символическим авансом вы на сей раз не отделаетесь.
СЕРГИЕВСКИЙ. Я понял серьезность ваших намерений.
ИВАН. А стеснен я уже столько лет, что мне не привыкать. Главное для меня не в стеснении, а в свободе.
СЕРГИЕВСКИЙ. Свобода у нас - непреходящая ценность.
ИВАН. Чушь. На свободу у нас все и давно наплевали и забыли.
СЕРГИЕВСКИЙ. Как же, как же, ну не будем спорить, сколько тут у меня с собой… Две тысячи долларов устроит пока? На пару недель? Абсолютно точно. Расписки не надо, вы - человек слова, я знаю.
МАРИЯ. Сколько ты ему даешь? Сколько? Я не ослышалась? И это только аванс?
СЕРГИЕВСКИЙ. Да. Что тебя смущает? Это пока не твои деньги, что ты разволновалась?
НАДЕЖДА. Ваня, у нас будут деньги!
МАРИЯ. Ой, дура.
АЛЕКСАНДРА. Я тебе говорила? Звезды, суббота…
ИВАН. Вначале был понедельник…
СЕРГИЕВСКИЙ. Так берете?
ИВАН. Беру. (Иван берет протянутые Сергиевским деньги и убирает в карман).
СЕРГИЕВСКИЙ. Подчеркиваю, это аванс. В понедельник жду вас у себя в офисе, нужно подписать кое-какие бумаги и вообще поболтаем о планах на будущее.
МАРИЯ. Подожди, я хочу понять, (Надежде) да не скачи ты так, стой на месте, мне неудобно.
НАДЕЖДА. Стою.
МАРИЯ. Что ж такого случилось, что Ванька получает только аванс и без расписки в две тысячи зеленых, и то, видимо, потому, что у тебя больше с собой нет? Объясни мне.
СЕРГИЕВСКИЙ. Дома, дома объясню, поехали.
НАДЕЖДА. Я остаюсь, ура! (Надежда отскакивает от матери, Мария падает).
МАРИЯ. Дура! оставайся, делай что хочешь. Только спусти меня к машине.
НАДЕЖДА. Ура! Мама разрешила.
АЛЕКСАНДРА. За деньги можно купить не главное, я же говорила.
МАРИЯ. Так с начала начинаем. Поднимите меня. (Надежда поднимает Марию).
МАРИЯ. А ты что стоишь? (Сергиевскому) Мог бы и протянуть руку помощи.
СЕРГИЕВСКИЙ. Извини, я как-то растерялся.
АЛЕКСАНДРА. Он опасался за свою руку.
МАРИЯ. Значит, вы обе остаетесь?
СЕРГИЕВСКИЙ. Нет, так не пойдет.
МАРИЯ. Это еще почему, тебе-то вдруг какое дело?
СЕРГИЕВСКИЙ. А такое! Не оставлю я его одного на двух полусумасшедших баб.
МАРИЯ. Тоже хочешь остаться?
СЕРГИЕВСКИЙ. Дура!
МАРИЯ. Я дура! (Мария, опираясь на Надежду, пинает Сергиевского. Он падает).
ИВАН. Саш, а звезды изредка не выпивают?
АЛЕКСАНДРА. Звезды, думаю, нет, а вот астрологи - да, и порядком.
МАРИЯ. Вставай, символ Голливуда, и рассказывай по-человечески, что у тебя за проект и откуда вдруг столько денег. Извини, что попала, машину Надька поведет, но рассказывай сейчас.
НАДЕЖДА. Я не поеду.
МАРИЯ. Поедешь, что мы теперь все здесь ночевать останемся? вечер уже. Ну что молчишь, партизанить вздумал?
ИВАН. Маш, ты очень попала. Дай мужику оклематься.
МАРИЯ. А на кой черт он тогда в качалку бегает каждый день?
ИВАН. Для виду, Маша, у нас теперь все для виду.
НАДЕЖДА. Перевяжи и его, Вань.
ИВАН. Это я перевязать не могу. Так заживет.
МАРИЯ. Точно заживет?
АЛЕКСАНДРА. Обычно заживает.
МАРИЯ. Ладно, подождем.
АЛЕКСАНДРА. Я могу рассказать.
МАРИЯ. Про звезды не надо, надо про деньги.
АЛЕКСАНДРА. Про деньги и расскажу.
НАДЕЖДА. И про книгу.
МАРИЯ. Про книгу не надо, надо про деньги.
АЛЕКСАНДРА. Сколько ты писал свой роман?
ИВАН. Я не писал, я его жил.
АЛЕКСАНДРА. Нет, это понятно, что все там про тебя, но сколько писал?
ИВАН. Лет восемь.
МАРИЯ. Если между запоями, то небольшая, должно быть, книжечка.
ИВАН. Так и есть.
МАРИЯ. И наверняка про любовь.
ИВАН. Разумеется.
МАРИЯ. Дальше.
ИВАН. А все. Стал носить по издательствам, естественно, не берут. Там все завалено. Но вдруг наткнулся на Сергиевского. Сергей Васильевич, вы как там?
СЕРГИЕВСКИЙ. Ничего, скоро встану.
МАРИЯ. Может, мне уйти до того?
СЕРГИЕВСКИЙ. Не бойся, мне сейчас не до тебя. Дома разберемся.
МАРИЯ. Замечательно. Мне тоже не до тебя, случайно вышло. Вообще сегодня день странный.
АЛЕКСАНДРА. Бывает, звезды…
МАРИЯ. Дальше, дальше что?
ИВАН. Сергей Васильевич рискнул, напечатал, тираж был иронический, но ушел. Допечатал еще, побольше.
МАРИЯ. А потом?
АЛЕКСАНДРА. Потом я расскажу.
СЕРГИЕВСКИЙ. Да я сам уже могу. (Тяжело встает). Я у нее консультировался, у Александры Аристарховны, как быть дальше, не только с Ваниным романом, а вообще с делами.
МАРИЯ. Может, и мне о чем с тобой проконсультироваться?
АЛЕКСАНДРА. Я тебя уже.
МАРИЯ. А я помню… про бабульку.
АЛЕКСАНДРА. И не только.
СЕРГИЕВСКИЙ. Короче, у меня три, можно сказать, четыре договора с западными издательствами, роман уже переведен, печатается. Да, и еще с японцами. А там глядишь, и американцы подтянутся. Вот и все. Домой пора. Надежда, держи ключи, машину поведешь. И мать держи, я сумки понесу. Все завтра, завтра.
НАДЕЖДА. Может, я все-таки останусь?
СЕРГИЕВСКИЙ. Нет, сегодня вывозим раненых.
НАДЕЖДА. Ванечка, до завтра, (Подбегает, целует Ивана) она точно не останется?
ИВАН. Нет.
МАРИЯ. (Александре) До встречи.
СЕРГИЕВСКИЙ. Пока, Иван Андреевич, берегите себя.
(Процессия - Мария, поддерживаемая Надеждой, и Сергиевский с сумками - трогается к двери).
МАРИЯ. Все равно любопытно, сколько ты, Ванечка, отгребешь у буржуев за одну книжонку?
СЕРГИЕВСКИЙ. По самым скромным расчетам тысяч сто зелеными. (Уже в дверях) И это только начало. (Скрывается).
МАРИЯ. Ого. Это сумма. Я тебя, Ванечка, недооценила.
НАДЕЖДА. Квартиру купим.
МАРИЯ. Шагай вместо меня. До встречи.
АЛЕКСАНДРА. До скорой.
НАДЕЖДА. Ваня, пока!
ИВАН. Пока, пока.
(Мария и Надежда выходят).

Сцена 9.

(Иван и Александра сидят за столом).

АЛЕКСАНДРА. Что же ты не радуешься? Все сбылось. Как я тебе и предсказывала еще пять лет назад.
ИВАН. У мне все сбылось и без твоих предсказаний.
АЛЕКСАНДРА. Я говорила: ты будешь, знаменит, перестанешь бедствовать, а возможно станешь состоятельным человеком. Все произошло. Почему ты не рад?
ИВАН. Я рад.
АЛЕКСАНДРА. Ты устал?
ИВАН. Устал, но это неважно.
АЛЕКСАНДРА. А что? Что важно?
ИВАН. Иди домой.
АЛЕКСАНДРА. Может, я останусь? Я буду тихо себя вести, совсем тихо. Как кошка. Если захочешь, погладишь меня, нет так нет. Давай я пока уберу со стола. (Встает и начинает убирать со стола).
ИВАН. Да ладно, оставь, я сам.
АЛЕКСАНДРА. Я же говорила, что уберу мамашу - она ушла. Сергиевский - также с доброй вестью. А Наденька - она же не потянет, ты же понимаешь это?
ИВАН. Неважно. Я люблю ее, это ты понимаешь?
АЛЕКСАНДРА. Конечно, понимаю. Она потом скакать будет, а ты метаться. Это уже было, зачем ты повторяешься?
(Звонит телефон).
ИВАН. Да? Привет, моя хорошая. Нет, не сержусь. Нет, еще не ушла, не волнуйся, пусть тебя это не беспокоит. Что! Осторожней! Ты умеешь, я знаю. У папы классная машина? Замечательно. Да, пока, до завтра.
АЛЕКСАНДРА. Проверка связи?
ИВАН. Радуется ребенок, у Сергиевского хорошая машина, ей дали порулить.
АЛЕКСАНДРА. Естественно, другие члены семьи не в форме.
ИВАН. Мне кажется, все уже было, и я все время повторяюсь.
АЛЕКСАНДРА. Это потому, что ты дописал.
ИВАН. Нет, потому что я себя дожил. Я последние годы не встречаю новых людей, женщин. Все как будто уже виденные. Нельзя же влюбляться в одно и то же. А роман тут ни при чем. Он совсем не в радость. Только деньги, но в моих обстоятельствах - это еще хуже.
АЛЕКСАНДРА. Просто у тебя никогда не было денег по-настоящему.
ИВАН. Поэтому я всегда был самим собой.
АЛЕКСАНДРА. Что ж, это хорошо.
ИВАН. Нет, необходимо соответствовать, а я не хочу никому и ничему соответствовать.
АЛЕКСАНДРА. Давай пока не будем ничего решать. Я пойду приму душ, а ты посиди, не скучай.
ИВАН. Сашка, иди домой. Не до тебя сейчас.
АЛЕКСАНДРА. Хорошо, хорошо, я уйду.
ИВАН. Я обещал, что ты уйдешь.
АЛЕКСАНДРА. Я помню. Ты свои обещания выполняешь, я знаю.
ИВАН. Иди, Сашка, иди.
АЛЕКСАНДРА. Хорошо, уйду, обещаю. Я тоже свои обещания выполняю. Но в порядок себя привести можно? У меня тоже был не легкий денек. Можно?
ИВАН. Можно. Это можно.
АЛЕКСАНДРА. Спасибо. В подвале?
ИВАН. Да, там, в шкафу возьми полотенце.
(Александра берет из шкафа полотенце).
АЛЕКСАНДРА. А халатик? Можно?
ИВАН. Можно.
АЛЕКСАНДРА. Я не долго.
(Выходит из комнаты).
(Иван подходит к окну, открывает его, закуривает).
ИВАН. Странно. Я получаю все, что желают люди, но это приобретение не приносит мне никакой радости. Если бы лет мне было поменьше, я бы подумал, что это эмоции, и завтра все будет хорошо, и начнется новый день, новая жизнь. Но не начнется, это понятно. Грустно, когда все понятно.
(Подходит к столу, наливает в стакан водки и залпом выпивает).
ИВАН. Вот так. И легче, и веселей.
(Небольшая пауза).
ИВАН. Снег. Декабрь заканчивается.
(Закуривает другую сигарету).
ИВАН. Все, что я всегда делал, я делал для любви. Ни для денег, ни для славы, ни для другой подобной чепухи. Только для любви. Только затем. Глубоко убежден, что все люди - и мужчины, и женщины - абсолютно все делают только затем и никак иначе. Чтобы тебя любили, и чтобы ты мог любить. Вот так.
(Подходит к столу, наливает еще водки, выпивает и закуривает).
ИВАН. А что еще делать-то? Скучища иначе. Слава, власть, деньги - все для того, чтобы тебя любили. Так меня и без них любили, и я любил. А теперь что? Разве разберешься, что человеку от тебя нужно: ты сам иль то, что имеешь? Нет, не разберешься, без пол-литра ни за что.
(Наливает еще. Входит Александра).
АЛЕКСАНДРА. Ваня? Что с тобой? Ваня, ты выпил?
ИВАН. И уже неслабо. (Хряпает еще).
АЛЕКСАНДРА. Ванечка, это ничего, все пройдет, все будет хорошо, я люблю тебя, Ваня. Я для тебя все сделаю. Только чтобы ты был…
(Звонит телефон).
ИВАН. Да? Что? Кто говорит? Надя? Что случилось? Громче, громче говори! Что!? Да? Сергей Васильевич, я слушаю? Что? Понятно. Недалеко? Сейчас вернетесь? Помощь не нужна? Ладно, возвращайтесь.
АЛЕКСАНДРА. Что случилось?
ИВАН. Ты задаешь странный вопрос.
АЛЕКСАНДРА. Я не могу предсказать все детали и случайности бытия.
ИВАН. И, слава Богу, это самое интересное. А главная канва жизни известна нам, как правило, уже лет с двадцати.
АЛЕКСАНДРА. Так что случилось?
ИВАН. Надежда врезалась в столб.
АЛЕКСАНДРА. Это понятно.
ИВАН. Не в меня Саша, а в столб. Настоящий. Они возвращаются.
АЛЕКСАНДРА. Вот значит в чем дело.
ИВАН. Обманули звезды?
АЛЕКСАНДРА. Звезды не обманывают, это мы не всегда их понимаем.
ИВАН. А ты уже было расслабилась? День закончился? В нашем королевстве расслабляться нельзя.
(Александра приближается к Ивану вплотную).
АЛЕКСАНДРА. День меня не интересует, я ждала ночи. (Целует его).
ИВАН. Я тоже ждал. Но звезды твои распорядились иначе. Вместо одной женщины они подсовывают мне другую, предварительно подбив ей глаз.
АЛЕКСАНДРА. Это ничего, глаз заживет. Кстати лифт заработал.
ИВАН. Да неужели. Это симптом, не находишь?
АЛЕКСАНДРА. Возможно, нельзя же все время разрушаться.
ИВАН. Точно. На этом официальную, то есть в принципе деструктивную часть дня будем считать завершенной, приступим к созиданию.
АЛЕКСАНДРА. Будем принимать пострадавших?
ИВАН. Будем, к этому мы всегда готовы, верно? Всех утешим, перевяжем еще разок, вмажем, как и положено и от горя и от радости, потом споем и поковыляем дальше к звездам.
АЛЕКСАНДРА. Тебя понесло.
ИВАН. Нормально. А что? Как жили, так и будем жить, и ничего не изменится, пока мы такие, какие есть. Ты же не можешь стать другой? Нет. И я не могу. Да и не хочу! И Машка не может и Сергиевский не может и Надюха будет такой же, как мы, никуда не денется. Вот увидишь. Все вокруг нас шелуха, это от мозга, так он еще не у всех присутствует, а действуем мы либо ниже пояса, либо сердцем, нам так на роду написано.

Сцена 10.

(Открывается дверь и поддерживая друг друга вваливаются Мария, Надежда и Сергиевский. Последний прижимает к голове окровавленный носовой платок).

ИВАН. Вот они, голуби!
АЛЕКСАНДРА. Приятно лицезреть восстановленную семью.
НАДЕЖДА. Она здесь! Ваня! В халате!
МАРИЯ. Мы все еще здесь.
СЕРГИЕВСКИЙ. Погоди Надя, Иван Андреевич, у вас еще бинт есть?
ИВАН. Найдем, Сергей Васильевич. (Иван достает новый бинт и начинает обрабатывать рану и перевязывать Сергиевского).
МАРИЯ. Ванька! уже нажрался.
АЛЕКСАНДРА. Вы тоже время зря не теряли.
МАРИЯ. Наконец-то, начало запоя! (Надежде). Что я тебе говорила.
ИВАН. Маша, в русском языке начало и конец, этимологически однокоренные слова.
МАРИЯ. А-а. Писатель. Поэтому мы значит, то начать не можем, то остановиться?
ИВАН. Дура ты Машка. Поэтому мы жизнь видим, как процесс без начала и конца, поняла?
МАРИЯ. Нет.
НАДЕЖДА. Ваня, почему она в халате?
ИВАН. Готово Сергей Васильевич.
СЕРГИЕВСКИЙ. Спасибо Иван Андреевич. Не опасно?
ИВАН. Александра в халате? Для вас нет.
СЕРГИЕВСКИЙ. Рана.
ИВАН. Пустяки.
МАРИЯ. У него все пустяки.
НАДЕЖДА. Ваня, почему она в моем халате?
АЛЕКСАНДРА. Это не халат, деточка это вечерняя униформа для привходящих дам. Я его носила, когда ты еще…
ИВАН. Сашка! Прекрати!
МАРИЯ. Это древняя вещичка, можно в музей, его еще я носила.
ИВАН. Все ребята, как хозяин этой конуры объявляю на сегодня все разборки и конфликты исчерпанными.
МАРИЯ. Временно приостановленными.
ИВАН. Неважно. Что там с машиной?
СЕРГИЕВСКИЙ. Хана машине. Завтра буду машиной заниматься.
ИВАН. Вызвать вам такси?
НАДЕЖДА. Я теперь отсюда точно никуда не поеду.
МАРИЯ. Из-за халата? Ты что Наденька? Тогда и мне прикажешь остаться?
СЕРГИЕВСКИЙ. Помолчите вы..! Иван Андреевич у вас нет таблетки от головы?
ИВАН. Поищем. Но от головы у нас есть Александра, что стоишь? Приступай. Тераптируй компаньона.
АЛЕКСАНДРА. Ничего, что я в халате? Могу снять.
НАДЕЖДА. Не надо!
СЕРГИЕВСКИЙ. Ничего, Александра Аристарховна, я вам доверяю. Вы были правы.
(Александра принимает позу и производит некие движения и пассы над Сергиевским).
АЛЕКСАНДРА. Вы на счет аварии?
СЕРГИЕВСКИЙ. Да.
МАРИЯ. Она тебе аварию предсказывала?
СЕРГИЕВСКИЙ. Да, а я не поверил. Двадцать лет за рулем, ни одного случая, а тут…
НАДЕЖДА. Я не нарочно.
МАРИЯ. Мне что теперь к ее словам серьезно относиться?
СЕРГИЕВСКИЙ. Это ты как хочешь.
МАРИЯ. Что ты говоришь, как я могу хотеть? Она мне предсказала, что я, видите ли, вскорости стану бабушкой? Могу я этого хотеть?
СЕРГИЕВСКИЙ. Мне она предсказала, что я стану дедушкой.
МАРИЯ. А-а… Вот в чем дело. И поэтому ты решил вернуться. Понятно.
ИВАН. Ну, если все всем понятно… Сергей Васильевич, как голова?
СЕРГИЕВСКИЙ. А вы знаете, лучше. Вы кудесница Александра Аристарховна.
МАРИЯ. Я бы сказала кто она.
ИВАН. Все, все. Хватит. Если мы все здесь собрались, значит жить друг без друга не можем. Сашка как объект?
АЛЕКСАНДРА. Готов.
ИВАН. Отлично. Теперь Сергей Васильевич национального лекарства, вы уже не за рулем… (Быстро и умело разливает напитки по бокалам) Сашка выпьешь?
АЛЕКСАНДРА. Еще бы.
МАРИЯ. И мне.
ИВАН. И тебе.
НАДЕЖДА. А мне.
МАРИЯ. Тебе нельзя, готовься к материнству.
НАДЕЖДА. Мама!
МАРИЯ. Да! Я еще твоя мать.
НАДЕЖДА. Тогда я отсюда никуда не поеду.
МАРИЯ. Тогда и я не поеду.
ИВАН. Отлично.
СЕРГИЕВСКИЙ. Тогда и я останусь. Куда я без вас теперь.
АЛЕКСАНДРА. А я уж тем более.
НАДЕЖДА. Ура! Все остаются.
(Надежда плюхается на кровать).
МАРИЯ. Ой, дура.
ИВАН. Ты себя то вспомни.
СЕРГИЕВСКИЙ. Маша перестань третировать ребенка.
МАРИЯ. Так, нашла защитников. Меня никто не защищал.
ИВАН. Это потому, что все защищались от тебя.
СЕРГИЕВСКИЙ. Я защищал, сколько мог, семь лет, пока не пал смертью храбрых.
МАРИЯ. А что я должна была ей сказать, что мы развелись? Это пошло.
АЛЕКСАНДРА. Главное, что вы Сергей Васильевич вернулись, это требует, как я теперь понимаю мужества незаурядного.
МАРИЯ. Ой, ёй.
СЕРГИЕВСКИЙ. Я в принципе однолюб Александра Аристарховна. А тем более вы обещали продлить меня еще на одно поколение.
АЛЕКСАНДРА. И тем не менее.
ИВАН. Я предлагаю выпить за всеобщее мужество жителей нашей непознаваемой и неопознанной до сих пор никем Родины.
МАРИЯ. Понеслось.
СЕРГИЕВСКИЙ. Я целиком присоединяюсь.
НАДЕЖДА. Я тоже.
МАРИЯ. Тебе еще присоединять то нечего.
АЛЕКСАНДРА. Напрасно вы так, Мария Витальевна, уж у кого что есть. Ваня пищу духовную вырабатывает, Сергей Васильевич ее тиражирует, я предрекаю в меру сил, вы как я знаю, тела и физиономии в своем салоне обрабатываете, а Надежда будет заниматься воспроизводством популяции.
НАДЕЖДА. И буду!
АЛЕКСАНДРА. Вот. У меня этого главного не случилось.
ИВАН. За всех мужчин, не утративших ни смотря, ни на что любви к женщинам и за всех женщин не взирая на временно-постоянные трудности жаждущих этой самой любви. На том стоит, и стоять будет земля русская.
НАДЕЖДА. Ур-р-а-а!
МАРИЯ. Ой, дура.
СЕРГИЕВСКИЙ. А в этом что-то есть. Будем.
(Все чокаются, пьют и закусывают).
АЛЕКСАНДРА. Поразительно. Ты, похоже, Ванечка прав. Стоит нам слегка отключить мозги…
МАРИЯ. И мы начинаем воспроизводиться.
НАДЕЖДА. Мама!
МАРИЯ. Что, мама! Что? Я может тоже хочу воспроизводиться, раз уж мозги отключаем.
НАДЕЖДА. Ур-а-а! у меня будет брат!
МАРИЯ. Ой, дура.
ИВАН. Так. Повторим, пока не остыли. Выпьем за дурь нашу и глупость и за все иные противоположные качества наши и свойства. В конце концов, какая разница, благодаря чему мы существуем на этом свете, главное что существуем.
СЕРГИЕВСКИЙ. Присоединяюсь. Будем.
МАРИЯ. Будем.
(Все чокаются, пьют и закусывают).
АЛЕКСАНДРА. С тобой Ваня не соскучишься. То у тебя мрак беспробудный, то радость лютая.
МАРИЯ. Серж, ты готов?
СЕРГИЕВСКИЙ. К чему Маша?
МАРИЯ. К воспроизводству.
СЕРГИЕВСКИЙ. Сегодня только теоретически.
НАДЕЖДА. Не надо было пинаться.
МАРИЯ. Ты вообще нас всех чуть не угробила.
СЕРГИЕВСКИЙ. Ладно, Маша, все обошлось, бывает хуже.
ИВАН. Бывает, бывает. Так. Продолжим. (Разливает).
СЕРГИЕВСКИЙ. По последней Иван Андреевич, сил нет.
АЛЕКСАНДРА. Да Ваня не расходись.
ИВАН. Не буду. По последней и будем укладываться.
МАРИЯ. За что теперь?
ИВАН. За все Маша, за все и сразу. За жизнь, за здоровье, за дружбу и любовь, как в старые времена, за мир во всем мире, в общем как говаривал один литературный персонаж, чтобы всем, не жалко.
НАДЕЖДА. Ур-а-а!
СЕРГИЕВСКИЙ. Будем.
МАРИЯ. Будем.
АЛЕКСАНДРА. Будем.
(Все чокаются, пьют и закусывают).
АЛЕКСАНДРА. Вот что значит характер. Маленькая семейная драма легко превращается в событие вселенского масштаба с полным покаянием и примирением.
МАРИЯ. Это уж точно. Жаль, что в реальности раздавать нечего.
СЕРГИЕВСКИЙ. Это пока, Маша. Все будет.
МАРИЯ. Хотелось бы верить.
ИВАН. Ладно, будем верить, если другого не остается. Спать?
СЕРГИЕВСКИЙ. Спать.
НАДЕЖДА. А как мы ляжем?
ИВАН. Дамы на кровать, а мы с Сергей Васильечем на полу.
(Иван вытаскивает из под кровати матрас. Достает из шкафа, подушки и одеяла).
ИВАН. Получите спальные принадлежности.
(Народ располагается ко сну).
МАРИЯ. Давненько я не ночевала в такой обстановке.
СЕРГИЕВСКИЙ. Я тоже.
ИВАН. Свет?
МАРИЯ. Гаси.
(Иван гасит свет).
ИВАН. Сашка залегай между родственников. Не дай бог подерутся.
(Возня).
НАДЕЖДА. Ой, мама.
АЛЕКСАНДРА. Я не мама.
МАРИЯ. Подвиньтесь, голубушки. Звезды такой вариант не предусматривали?
СЕРГИЕВСКИЙ. Спать!
ИВАН. Вы как, Сергей Васильевич?
СЕРГИЕВСКИЙ. Ничего, ничего. Даже полезно. Привыкнешь к хорошему, тонус жизненный потерять можно.
АЛЕКСАНДРА. У нас не потеряешь.
МАРИЯ. Это точно.
НАДЕЖДА. Спеть забыли.
СЕРГИЕВСКИЙ. Не забыли. Маш, помнишь песню?
МАРИЯ. Какую?
СЕРГИЕВСКИЙ. (Напевает). Старость меня дома не застанет, я в дороге я в пути.
МАРИЯ. Утешил, называется.
АЛЕКСАНДРА. Вань, давай колыбельную.
МАРИЯ. Давай Вань.
НАДЕЖДА. Ваня, эту! про не спалось!
ИВАН. (Запевает). Ой, да не вечер, да не вечер…
СЕРГИЕВСКИЙ. (Подхватывает). Мне малым мало спалось…
Все. Мне малым мало спалось…
Ой, да во сне привиделось…

Занавес.

22 декабря 2004 - 25 декабря 2004 года.
29 апреля 2005 - 30 апреля 2005 года.

Кочетков Владимир.

На главную страницу
к началу